Софокл (496–406)
Не путайте прогресс с совершенством. Великий поэт всегда рождается вовремя. Великий философ нужен всегда и позарез. А вот сэр Исаак Ньютон мог бы и подождать. Человечество без него было вполне счастливо. Лично я и сейчас предпочитаю Аристотелеву модель Вселенной. Пятьдесят пять хрустальных сфер – что еще человеку надо? Бог крутанет ручку – и пошло-поехало
[148].
Бернард Солоуэй, книгочей и поклонник Байрона, в пьесе Тома Стоппарда “Аркадия”
Самые ранние упоминания об астрономии у греков появляются в поэмах Гомера и Гесиода около 800 года до н. э. К тому времени их соотечественники, подобно вавилонянам и египтянам, уже дали имена разным звездам на небосклоне и подвергли исчислению солнечные восходы и заходы
[149]. Однако они не остановились на простой фиксации движения небес. Взявшись за астрономию всерьез, они стали исследовать структуру и состав неба – форму и размеры Солнца, звезд, планет и самой Земли; насколько далеко они находятся друг от друга, что вокруг чего вращается, по каким орбитам; число звезд и можно ли их обнаруживать на небе с большой точностью. К этому добавилась масса вопросов непосредственно об окружающем мире: какова точная длина года, месяца? Когда происходят равноденствия, можно ли назвать точный момент солнцестояния? По поводу одного вопроса не было почти никаких разногласий – Земля неподвижна и находится в центре космоса. Это убеждение будет мучить науку еще несколько тысяч лет.
Прекрасная, за исключением этого ключевого заблуждения, плеяда греческих исследователей звезд растянулась на тысячу лет – со времен Гесиода и до смерти Птолемея. Общее число древних китайских философов, вероятно, превысило бы вдвое число греков, но греческий состав серьезнее. Немецкий ученый Отто Нейгебауэр приводит список из 121 заметного астронома, и даже этот перечень не включает такие фигуры, как Ферекид Сиросский (учитель Пифагора), Зенон Элейский, Платон и Эпикур, которые, будучи астрономами не в первую очередь, тем не менее сделали большой вклад в эту науку. В списке встречается много знакомых имен – Аристотель, Евклид, Архимед, Птолемей – и много гигантов мысли своего времени, но менее известных сегодня – Парменид, Анаксагор, Евдокс Книдский, Гераклит и Аристарх Самосский.
Разумеется, греки частично пользовались фундаментом, заложенным еще в Вавилоне. Геродот (ок. 484 – ок. 425) в своей единственной книге “Исследования” (чаще называемой “Историей”) описывает, как греки не только копировали вавилонские записи и вычисления, но и заимствовали некоторые измерительные приборы, например прибор, вычисляющий движение Солнца по эклиптике. Первые представления об астрономии за пределами простого наблюдения пришли от египтян. Ранние греческие ученые не усматривали в предсказаниях небесных явлений ничего особенно ценного: Платон в диалоге “Федр” обвиняет своих земляков в недостаточном интересе к планетам. Этот образ мысли изменился лишь после того, как греки смогли познакомиться с вавилонскими табличками в эпоху становления империи Александра Македонского, который верблюдами отправлял астрономические таблички в греческие города Адриатического побережья
[150]. Около 650 года до н. э. старый аристократический режим уступил место последовательной смене тиранов (тогда это слово означало только правителей с абсолютной властью, совсем не обязательно жестоких деспотов), которые поддерживали торговлю и экономические реформы. У населения греческих государств впервые в истории появилась возможность другого образа жизни – не только думать о выживании, но и размышлять о более приятных вещах. Именно с этого момента началось то, что великий исследователь той эпохи Д. Р. Дикс описал так: “Греческая страсть к рациональному постижению с математической основой… преобразовала массу сырых данных наблюдения в точную науку”
[151].
Первым великим практиком стал Фалес (ок. 625 – ок. 547) из Милета, процветающего порта, обслуживающего все Эгейское море. Фалес был государственным деятелем благородного происхождения, инженером и купцом, достаточно предусмотрительным, как гласит легенда, чтобы скупить маслодавильни Милета и близлежащего Хиоса непосредственно перед рекордным урожаем, сделав на этом изрядное состояние: доказательство того, говорил он, что и философы могут при желании делать деньги.
Фалес ездил в Египет учиться основным принципам прикладной геометрии, и эти уроки вдохновили его на развитие астрономии как дедуктивной науки. Он первым установил, что Луна затмевает Солнце, когда оказывается на прямой между Землей и Солнцем, и он же был первым греком, отстаивающим идею того, что Луна светит отраженным светом. Фалесу же приписывают установление времени и последовательности равноденствий. Плутарх, Плиний, Цицерон и Диоген Лаэртский обширно цитируют Фалеса, что можно счесть большой удачей, поскольку его собственных работ не сохранилось: древние и современные ученые подняли его на столь высокий пьедестал на очень немногочисленных основаниях.
По свидетельству Диогена (род. ок. 412 года до н. э.), Фалес первым измерил диаметр Солнца в отношении к его видимой орбите хотя бы с какой-то степенью точности: он оценил это отношение как 1 / 720 – пропорция, которая является чрезвычайно близкой оценкой актуальной орбиты Земли при вращении вокруг Солнца. Менее впечатляющи его утверждения о том, что вода есть первичный элемент вселенной, Земля плавает как пробка в этой воде, а Солнце состоит из горящего земного вещества. С большей уверенностью он мог утверждать, что временные отрезки между солнцестояниями никогда не одинаковы и что солнечный год длится 365 дней. Правда, мы так мало знаем о его работах, что заведомо ничего сказать о его авторстве тут нельзя. Как это ни парадоксально, сильнее всего он прославился тем, чего никогда не делал, – предсказанием
[152]солнечного затмения 28 мая 585 года до н. э.
Безусловным титаном для своего времени был Гераклит (535–475), поэт и мистик, прозванный Тем, Кто Бранит Людей за свою надменную мизантропию. Сто тридцать сохранившихся фрагментов его сочинений подчеркивают два аспекта устройства вселенной – ее непрерывность и ее периодичность, в особенности это касается Солнца. Отражение Гераклитова мышления можно найти в сочинениях Дарвина, Спенсера и других мастеров XIX века. Гераклит мог нелепо ошибаться, например, предполагая, что Солнце размером с щит всего фут в диаметре или что каждый день появляется новое Солнце. Но его идея о том, что вселенная состоит из беспрерывно заново рождающихся миров, вероятно, пришлась бы по нраву современным физикам. Он понимал, что нет ничего постоянного, отсюда его изречение: “В одну реку нельзя ступить дважды”.
