Свет полной Луны слишком слаб, чтобы человеческий глаз мог различать цвета, но по причине закругленности Земли облака улавливают солнечные лучи еще долго после заката и отражают свет над горизонтом, сияя призрачным светом, – этот феномен носит название ночных светящихся облаков. Особый свет, отбрасываемый заходящим солнцем, который мы наблюдаем в качестве сине-серой окраски на востоке после заката, часто с примесью розового, – это край сумерек. На мгновение позже наступают “гражданские сумерки” – несколько минут после захода, пока солнце не опустилось более чем на 6° за горизонт. Следом наступает черед “навигационных сумерек” – солнце между 6° и 12°, а между 12° и 18° – уже “астрономические сумерки”, достаточная степень темноты, чтобы астрономы могли приниматься за работу. Когда горизонт поднимается над солнцем на 18 градусов, начинается настоящая ночь.
Размышляя о своих путешествиях в Африку, Карл Юнг писал: “Ночью все живое погружается в глубокое уныние и каждой душой овладевает неизъяснимая тоска по свету… Первобытная тьма сопричастна глубокой материнской тайне. Потому так остро переживают негры рождение солнца, ведь в этот момент является свет, является избавление, освобождение от тьмы. И желание увидеть свет – это желание обрести сознание”
[428].
Глава 15
Под палящим солнцем
Небеса раскалены докрасна, а земля плавится как медь,
Река блестит на солнце, как расплавленное стекло,
Колышется жаркая дымка и безжалостно солнце палит,
На ладонях пузыри от поводьев, а очки обжигают мне нос.
Жар пышет как печь, прожигает до самых костей.
Не встречал такой жары ваш ошпаренный племянник
[429].
Редьярд Киплинг
Я – типичный образчик светлокожего англичанина, рыжеволосый и с веснушками: пять минут на солнце, и любой незащищенный участок кожи краснеет, болезненно напоминая о том, что солнечные лучи – это источник не только витаминов, но и ожогов. С детских времен я знал, что солнце делает с человеческим телом, хотя мой опыт в основном относился к британскому лету – самому холодному, какое только бывает. Недавно я стоял в середине аризонской пустыни, где температура достигает уровня 49 °C, и размышлял, каково быть сожженым солнцем заживо. Солнечный жар на юго-востоке Америки вытравляет цвет из тканей и дерева быстрее, чем где-либо еще на континенте, но даже эта жара не приближается к рекордной температурной отметке в 58 °C, зафиксированной 13 сентября 1922 года в ливийской Сахаре. В Соединенных Штатах в Гринленд-ранч (Калифорния) температура достигла 56,6 °C 10 июля 1913 года (официальный рекорд), хотя настоящая высота, вероятно, была достигнута в один из сорока трех дней между 6 июля и 17 августа 1917 года в Долине смерти (Калифорния) – так эту долину в 1849 году назвал один из восемнадцати выживших золотоискателей (из отряда в тридцать человек), решивших срезать путь.
Торстон Кларк в книге “Экватор” описывает путешествие, которое он проделал вдоль экватора в 1986 году от французской Мартиники в Карибском море до горы Каямбе в Эквадоре (что на испанском значит “экватор”). “Я стал настоящим знатоком жары, – пишет он в предисловии и в самом деле приводит вполне убедительную классификацию предмета. – Есть жара, от которой лицо краснеет, обжигается и смягчается, будто помидор над огнем. Есть жирная жара тропического города; молочный жар, испаряющийся от реки в джунглях, как от кастрюли с закипающей водой; слепящий жар, вспыхивающий на жестяных крышах, как огни фотовспышек; жар ленивый и отравляющий, от которого целый день чувствуешь себя как с похмелья
[430]”.
Когда он достиг Ламбарене – места, где Альберт Швейцер основал свою миссию, посреди болот Огове, главной реки Габона в западно-центральной части Африки, – он чувствовал себя словно “завернутым в нагретые полотенца”. Кларк вспоминает, как доктора Швейцера спросили, не беспокоит ли его жара. Тот ответил, что никогда не позволяет себе об этом думать, и добавил: “Нужно заниматься серьезной духовной деятельностью, чтобы победить жару”. Несколько великих людей в истории, среди них – Джордж Вашингтон и генерал Дуглас Макартур, умели вообще не потеть. Говорят, Барак Обама тоже из их числа.
Жара всегда была враждебна к неподготовленным путешественникам, особенно к военным. В июне 1578 года португальский король Себастьян I во главе многочисленного войска отправился в северо-западную Африку, где его “доспехи так нагрелись, что ему пришлось лить воду под металлические пластины, а страдания его солдат, которые не могли себе позволить такой роскоши, вероятно, были чрезвычайными
[431]”. Армия была разбита, и это было только начало череды несчастий: спустя три года Португалия подчинилась испанским Габсбургам. Примерно в тот же период в Китае работники кули, роющие каналы под палящим солнцем, к концу каждого дня оказывались со спинами, “растрескавшимися, словно чешуя у рыбы”. Некоторые историки до сих пор вторят легенде о том, как 24 июня 1812 года Наполеон и его великая армия (приводится подозрительно точная цифра в 691 501 человек, но в любом случае это была крупнейшая военная сила в европейской истории после завоевания Греции Ксерксом) пересек Неман, направился на Москву и был совершенно уничтожен морозами. К тому моменту, как армия в середине августа достигла Смоленска, она действительно потеряла треть состава, но по причине нескольких недель жары. “России да лету – союзу нету”, – говорил граф Пьер Безухов в “Войне и мире”.
На жаре резко уменьшается порог нагрузки, и хороший генерал всегда старается защитить солдат от дневного солнца, но иногда военные традиции или просто невежество попирают здравый смысл. Так, например, у солдат шотландских горных полков, одетых в традиционные юбки, обгорала задняя часть икр (особенно в лежачей перестрелке), подрывая способность к быстрым марш-броскам. Веками британские войска страдали от солнечных ударов во время боя, потому что не было навыков снимания кителя, и эта смертоносная традиция продлилась до ХХ века. Во время Второй мировой войны в Западной пустыне Египта и в Ливии британские солдаты 8-й армии носили рубашки с открытым воротом и шорты, а их квартирмейстерам было невдомек, что лучший способ защиты от солнца – легкая одежда свободного кроя, закрывающая как можно больше кожи.
Разумеется, индусы поняли это очень давно и стали одеваться соответственно, у них были на то серьезные причины. Индия – ужасная страна в отношении жары, там все кишит враждебными микроорганизмами, а многочисленные тяжелые инфекционные заболевания атакуют людей со всех сторон. Гарри, любовник Оливии в книге Рут Джабвалы Heat and Dust (“Жара и пыль”), восклицал: “Я торчал в своей комнате весь вчерашний день и сегодня утром тоже. Что еще остается делать в эту ужасную, отвратительную жару? Выгляните наружу. Вы видели, на что это похоже?.. Неудивительно, что все сходят с ума
[432]”. Младших офицеров в британской колониальной армии отправляли на гаупвахту на две недели за выход на солнце без солнечного шлема. Для британцев выйти посреди дня на улицу стало считаться чем-то недопустимым, во всяком случае самоубийственным: Кэрнахан, герой киплинговской повести “Человек, который хотел быть королем”, умер, всего полчаса пройдясь по жаре с непокрытой головой.
