— Рада с вами познакомиться, лорд и леди Бенчли.
Виконтесса подошла к Милли и мужу, но тот поднял руку, будто отстраняя ее.
В одно мгновение Арджент оказался рядом с Милли, задев ее локоть своим, отчего ее пронзило как электричеством, что она приписала шерсти его фрака. Она посмотрела на него, и хотя выражение его лица оставалось таким же, как всегда, она заметила в нем напряженность. Настороженность, встревожившую ее.
Знал ли он этих людей?
Дамы, конечно, уставились на него широко раскрытыми глазами, а их веера заработали с удвоенной энергией.
Она пристально всех оглядела, и ее тревога усилилась. Ее ничто не насторожило, хотя Арджент рядом с ней напрягся, когда к ее руке склонился лорд Терстон. На самом деле это показалось даже странным, потому что непозволительно долгим был как раз поцелуй лорда Гордона Сент-Винсента.
Громкое сопение ее часового привлекло всеобще внимание, и Милли удалось высвободить руку у лорда Терстона.
Она указала на Арджента.
— Я бы хотел, чтобы вы познакомились с моим сопровождающим, мистером Арджентом.
Веер леди Терстон затрепетал, когда она склонилась в реверансе.
— Господин Арджент, не вас ли я видела сегодня, входящим в кабинет нашего адвоката, сэра Джеральда Дэшфорта?
— Уверен, вы обознались, — ответил Арджент.
— Дело в том, что таких заметных мужчин не так много, — продолжила она, не обращая внимания на возражения, — вас ни с кем не перепутаешь.
— Тем не менее вы ошибаетесь, — с напряженной улыбкой произнес Арджент, и Милли, взглянув на него невольно сдвинула брови. Фамилия адвоката, нанявшего Арджента ее убить, была Дэшфорт. И он действительно ходил к нему сегодня вечером. Зачем лгать?
— Чертова неприятность со стариной Дэшфортом, — вмешался Гордон Сент-Винсент. — Скотленд-Ярд обнаружил, что он сегодня был убит.
Милли задохнулась, невольно прикрыв рот рукой. Хотя Арджент не отреагировал на ее вспышку, Милли знала, что это сделал он: убил человека после того, как ушел от нее, оставив ее в банях. Зачем? Это было необходимо? Они сражались друг с другом или всего несколько часов назад Арджент совершил хладнокровное убийство?
— Послушай, Горди, — произнес его шурин лорд Терстон. Его синие глаза горели, и Милли подумала, что он, должно быть, недовольно скривил рот под тронутыми сединой усами. — Дамам ни к чему слышать о подобном насилии, особенно когда оно рядом. Мы не хотим, чтобы они расстроились, не так ли?
Гордон отмахнулся.
— И кто-то настаивал, чтобы мы сегодня вечером пришли. — Его сладострастный взгляд вновь обратился к Милли. — И я очень рад, что мы пришли.
Ладони Арджента сжались в кулаки.
Умело отвлекая внимание, Милли обратился к жене виконта Бенчли.
Пышные формы леди Бенчли еще сильнее бросались в глаза рядом с худым Сент-Винсентом. Неудачный кружевной вырез ее платья, казалось, делал все только хуже. Она была слишком высокой для женщины, почти одного роста с мужем, возможно, именно поэтому он предпочитал не стоять рядом с ней. Милли почувствовала, что жалеет виконтессу, поскольку ее широкие плечи говорили о ней красноречивее любых вежливых слов.
Однако, когда она улыбалась, на ее щеках появлялись очаровательные ямочки, и Милли поразила красота ее нефритовых глаз. Ей стоило чаще поднимать взгляд, и, возможно, нося более подходящие платья, она была бы неотразима. Милли по-настоящему завидовала ее густым, объемным волосам.
— Вы были прекрасны сегодня, мисс Ли Кер, — отважилась проговорить леди Бенчли, — и ваш костюм прекрасен. Я обожаю моду середины шестнадцатого века. Все эти жемчужины и роскошный бархат — мне это кажется ужасно романтичным, не так ли?
— Очень романтично. И спасибо за вашу доброту.
Милли искренне ей улыбнулась, хотя ее мысли и пульс неслись как сумасшедшие. Эти люди… Почему они наняли Арджента? Кто из них хотел, чтобы она умерла?
— Требуется определенная… экономность форм, как у вас, мисс Ли Кер, чтобы носить одежду в таком стиле и не походить на бедуинскую палатку.
Лорд Бенчли сделал шаг вперед и обратился к жене с плохо скрываемым пренебрежением:
— Не правда ли, дорогая, некоторым женщинам повезло, что бархат уже не в моде?
Леди Терстон с искренней готовностью согласилась, и в ее глазах сверкнуло злорадство.
— Да, Филомена, и в этом цвете ты бы казалась жутко желтой. Только кто-то с такой фарфорово-белой кожей и прекрасными темными волосами, как у мисс Ли Кер, мог бы оживить подобный исторический костюм.
Назвать лицо Филомены Сент-Винсент удрученным было бы мягко. Ее черты исказило какое-то пришибленное, униженно-несчастное выражение, не оставлявшее сомнений в том, что с ней жестоко обращались и она бесконечно одинока. Взгляд ее снова уперся в пол, и почти физически ощутимое отчаяние волной накатило на нее.
Милли инстинктивно бросилась ей на помощь.
— О, леди Бенчли, ни одна женщина ни на какие сокровища не променяла бы такие прекрасные волосы и пленительные глаза, как у вас. Миледи, вашей благородной красоте воистину позавидуешь.
— Я всегда предпочитал темные волосы и бледную кожу, — бросил в лицо жене новое оскорбление Сент-Винсент. — Контраст достаточно… экзотичный, не правда ли, Терстон?
И зять с шурином уставились на Милли так, что ей страстно захотелось быть пышной блондинкой.
— Вы слишком добры ко мне, мисс Ли Кер, — проговорила виконтесса, обращаясь к пурпурным коврам.
Милли захотелось как можно скорее сбежать от этой жестокой, несчастливой семьи, и она начала сочинять предлог.
— Действительно, — согласилась леди Терстон. — Вы слишком добры к ней.
Взгляд ее темных проницательных глаза скользнул вниз и, упав на Якоба, сделался острым как бритва.
— А кто этот очаровательный, милый мальчик?
— Это Якоб, мой сын. — Милли не хотелось представлять Якоба этим ужасным людям. Якоб продолжал одной рукой сжимать ее юбки, но застенчиво поклонился, как диктовали манеры.
— Сын? — Гордон Сент-Винсент издал короткий смешок, оборвавшийся на горькой ноте. — Если бы кто из нас знал, каково это, Фенвик? — Он заговорщицки толкнул локтем своего шурина, но граф просто раздраженно его отстранил. — Я становлюсь слишком стар, чтобы угнаться за истинным молодым наследником Сент-Винсента. Я женат уже пять лет, а Фенвик — во второй раз. Думается, лет через десять у одного из нас родится наследник.
Повисла страшная, многозначительная тишина. Вокруг звенели бокалы, и в свете люстр сверкала благородная роскошь. Блистали бриллианты, искрились пузырьки дорогого шампанского, когда все смеялись, пили и, по общепринятому мнению, наслаждались. Никто из них не обращал внимания на рождающиеся в углу опасные флюиды, непонятные для Милли.
