Якоб глядел на них, явно все меньше понимая, и, поправив на носу очки, спросил:
— Он был чудовищем, мама?
В глазах Милли блеснуло что-то, чему Кристофер не мог подыскать названия. Что-то опасливое и все же… ласковое.
— Нет, коханый, — произнесла она едва слышно. — Нет.
Глава двадцатая
— Где, прости господи, ты спала? — откинув с лица прядь высветленных перекисью волос и уперев руки в боки, воскликнула Лоретта Тиг-Вашингтон.
Милли, едва успевшая переодеться в дневное персикового цвета платье, вспыхнула, и румянец залил ее от шеи до корней волос.
— В постели, — уклонилась от прямого ответа она, впуская в квартиру мистера Эмиля-Батиста Тиг-Вашингтона, принесшего множество сумок и коробок Лоретты.
— В чьей постели? В его? — продолжая допрос, поинтересовалась куаферша, указав на нависшего над ней тяжелой грозовой тучей Арджента.
Милли прижала ладони к горящим щекам, вознося благодарения богу, что миссис Бримтри увела Якоба на кухню покормить.
Не обращая внимания на смущение Милли, Лоретта принялась внимательно рассматривать ее кожу.
— Должна признаться, никогда раньше ты не выглядела такой свежей. Никогда не светились такой… бодростью. Что ты делаешь со своей кожей? К кому обращалась за моей спиной? Хочешь от меня уйти?
Милли покачала головой, забыв, как прокуренный голос Лоретты может заполнить комнату целиком.
— Не… понимаю, о чем ты.
— Глупости, — полногрудая дама суетилась над своими несессерами, открыв защелку одного, потом другого. Идеальный макияж и гладкая, фарфоровая кожа не позволяли угадать, за тридцать ей или за пятьдесят. — Когда ты мне лжешь, у тебя брови ползут на лоб. Твоя кожа так сияет благодаря услугам либо другого косметолога, либо этого мускулистого викинга.
И она подмигнула остававшемуся абсолютно безучастным Кристоферу.
Столь искусная актриса, каковой с гордостью считала себя Милли, не успела вовремя скрыть виноватый вид. По лицу Лоретты скользнула лукавая улыбка.
— Бесстыдница, — рассмеялась она.
— Как ты… я имею в виду… кто еще знает? — Милли прижала ладони к горящим щекам. Новости по Лондону неслись со скоростью паровоза, но она не думала, что кто-то знал о том, что накануне она спала в особняке Арджента в Белгрейвии.
— Да я и понятия не имела, что у тебя любовник, пока ты сама не сказала. — Лоретта смерила Арджента оценивающим взглядом, задержавшимся на его широких плечах и вышивке дорогого серого жилета. — И кто бросит в тебя камень?
Проходя мимо, мистер Тиг-Вашингтон легонько задел Милли локтем, отчего убийца у нее за спиной громко засопел.
— Дорогуша, будет со временем и у тебя муж, — демонстрируя сверкающие белые зубы и очаровательные ямочки на щеках, пророкотал сочным баритоном кофейнокожий каджун. — Мы с моей леди слышали о ваших бедах и говорили: «Нехорошо, что у нее нет никого, кто бы ее защитил». Но теперь мы видим, что ты его нашла.
Губы господина Тиг-Вашингтона показались еще темнее у щеки его жены-ирландки, когда он обнял ее и притянул к себе. Именно из-за этой разности цвета кожи супруги покинули родину. Америка может называть себя Соединенными Штатами, но некоторые различия там все еще настолько глубоки, что для их преодоления, видимо, понадобятся столетия. В Европе, а особенно в Британии, на межрасовые браки смотрели снисходительнее, по крайней мере они считались законными.
Лоретта ласково обняла мужа и подошла к Милли.
— Я лишь поняла, что ты не спала в своей постели, поскольку не использовала мою настойку для век из лаванды и белой лилии, иначе твои глаза так чертовски не опухли бы. — Взяв Милли сильными пальцами за подбородок, она подняла ее лицо и, развернув к свету, неодобрительно сощурила ярко-зеленые ирландские глаза. — Если бы ты не плакала.
Обеспокоенная тем, что начало сказываться напряжение последних событий, Милли поморщилась.
— У меня были сумасшедшие дни.
И Милли, скосив глаза в зеркало, смерила себя быстрым оценивающим взглядом. Волосы казались слегка потускневшими, им явно не хватало обычного блеска и упругости. Кожа вокруг глаз чуть припухла от слез прошлой ночи. Она и вправду увидела сияние, о котором говорила Лоретта. Заметила богатство ярких оттенков, которыми светилась кожа, а в глазах нечестивое знание, словно ей открылись тайны мрака.
И отнюдь не все пугающие. Но порочные. Ужасно порочные.
А отражение Кристофера за ее спиной глядело с неизменной настороженностью. Он стоял слишком близко, слишком высокий и широкий.
Слишком красивый.
Впервые его увидев, она подумала, что взгляд его глаз мертв, холоден, а их выражение абсолютно не поддается расшифровке. Но теперь, когда он, как сейчас, смотрел на нее, она понимала все, что творится у него в душе. Прекрасное. Ужасное. Желания и слова, которые она не осмеливалась произнести, чтобы те сожгли весь ее мир.
Господи, да этот мужчина опасен.
Лоретта понимающе подмигнула и обмахнулась веером.
— Mon Dieu
[11], да вы задали жару в постели.
— Лоретта! — воскликнула Милли.
— А ну-ка, вспомни, наконец, о приличиях и познакомь меня со своим викингом. — Еще раз подмигнула Лоретта, показывая, что просто подтрунивает.
— О, дорогая! — и Милли обратилась к помянутому викингу. — Мистер и миссис Тиг-Вашингтон, знакомьтесь, мой… гм… знакомьтесь — Кристофер Арджент.
— Очень приятно, мистер Арджент. — Рукопожатие Лоретты не уступало мужнину. — Вам повезло подцепить женщину, о которой грезит каждый мужчина.
— Я не исключение, — с каменным лицом заметил Кристофер.
— И я знаю, почему повезло: просто вам хватает сил с ней совладать.
— Лоретта, прошу тебя, — взмолилась Милли.
— Знаю, знаю, бесстрастные чопорные британцы не терпят ничего, в чем есть хоть на грамм непристойности. Правду говорят, что на тебя было два нападения?
Милли помолчала, думая, как ответить. Разумеется, слух о жутком происшествии, случившемся накануне вечером в Королевском театре, мигом облетел весь полусвет. И уже почти все знали, как Арджент ворвался в ее дом и поцеловал ее полуобморочную. Хотя теперь, скорее всего, оба преступления приписывали Доршоу.
Тогда Арджент хотел убить ее. И лучше ей об этом не забывать.
Он чудовище. Сам сказал. Так почему, глядя на него, она этого не видела? Что с ней не так, если его жестокость и опасные навыки не пугали ее, а притягивали?
Может, потому, что он применял их не против нее, а в ее защиту?
— Да, один мужчина меня преследовал, — сдержанно ответила Милли.
