— Не бойся, дорогая, часто любовникам требуется время, чтобы друг друга узнать. Познакомиться, так сказать, поближе.
— Неужели? — невольно вырвалось у Милли, прежде чем она успела подумать.
— Если позволишь, дам тебе только один совет: никогда не пользуйся в постели своими актерскими способностями. Не изображай удовольствие, которого на самом деле не испытываешь. Ни тебе, ни ему это не пойдет на пользу.
— А зачем? — вслух удивилась Милли.
Голос Лоретты сделался мягким, как никогда, почти материнским.
— Дорогая, да ты, выходит, вовсе не такая искушенная, как все мы считали?
— У меня было совсем немного любовников, — призналась Милли.
Из уст пожилой дамы вырвался утешающий вздох понимания.
— Ты умная. И я хочу сказать, такой мужчина, такой большой и такой… ну, не знаю… обычно не слишком он нежен.
Милли, боясь помешать работе Лоретты, чуть заметно кивнула.
— Такой мужина всю жизнь командует и не подчиняется командам. Ему подчиняются и женщины, и мужчины, потому что по жизни ему обычно никто не осмеливается перечить, не то что приказывать.
Милли с улыбкой слушала голос Лоретты.
— А знаешь, что такому мужчине надо в постели? Скажу тебе, и вы оба будете довольны.
— Что? — спросила Милли, позабыв, что делить с ним ложе ей больше нет нужды. К собственному удивлению, ей страшно хотелось узнать. Чтобы воспользоваться.
— Женщина, которая сказала бы ему, чего хочет.
— Шутишь! — ахнула Милли.
— Ни капли. Поразмысли об этом.
Она поразмыслила. Размышляла, пока Лоретта оставила медовую маску сохнуть на ее лице, пока втирала масло с сахаром в ее предплечья и кисти, удаляя всю огрубевшую кожу.
«Этого, черт вас возьми, недостаточно».
Эти слова, брошенные ей накануне, ранили ее в самое сердце. Этого недостаточно. Хотя она знала, что удовольствие он получил, но в то же время поняла, что сама почему-то… не получила ничего. Когда он в нее вошел, она испытала приступ резкой боли и жалкую судорогу удовольствия. Ей хотелось, чтобы он вошел глубже. Хотелось, чтобы он коснулся ее… не там. Коснулся небольшого бугорка пульсирующей плоти, прямо над тем местом, куда в нее вошел. До самой поздней ночи ее беспокоила боль, ее нутро сжимало и стискивало… пустоту. Ей хотелось потрогать самой, но она не посмела. А что, если попросить потрогать его? Он потрогает? Арджент, мягко говоря, не из послушных, но и Лоретта, кажется, знает, о чем говорит.
— Эти страстные парни любят, когда им говоришь, где, что и как. А когда работают языком — то как долго и насколько сильно, притом самыми простыми словами.
Милли поразило только одно.
— Языком?
— О, дорогая! — Лоретта сочувственно похлопала ее по руке и продолжила работу. — Скажи, ты думаешь, мистер Арджент будет постоянно путаться в твоих юбках? Будет за тебя говорить? — нарочито безразлично произнесла Лоретта.
— Нет. — Милли ответила и сама удивилась сжавшему сердце чувству одиночества. — Нет, наше соглашение… скоро закончится.
— Может, и к лучшему. Все эти парни с холодными глазами на поверку часто слишком горячи. Не глупи и лови момент. Радуй его и наслаждайся, а достанет, начнет запугивать… распрощаешься с ним. Просто выставишь его за дверь.
Милли кивнула, однако мозг работал слишком быстро, чтобы ей удалось сформулировать хотя бы связное предложение.
Можно ли считать запугиванием пару неудачных покушений на убийство? Этого ни понять нельзя, ни задать подобный вопрос просто немыслимо. Боже, во что превратилась ее жизнь?
— Разве у тебя ничего не было с этим старшим инспектором в Скотленд-Ярде? — спросила Лоретта. — Как его там, Моррисон, Мортон?
— Морли, Карлтон Морли.
— Да, тот самый парень. Что у тебя с ним?
Милли пожала плечами, вспомнив красивого, но немного угловатого сэра Морли.
— Да о нем я тебе сказала только потому, что он кажется мне привлекательным, умным и добрым. Мы знаем друг друга уже несколько лет, и я всегда считала его милым, и в его обществе… мне спокойно. Только я сильно сомневаюсь, что интерес взаимный. Он слишком погружен в работу.
— Привлекательность и доброта — совсем неплохо для начала, — сморщила нос Лоретта. — Но обаяние и спокойствие не заводят так, как сила и грубость. Женщинам навроде нас в жизни нужна щепотка опасности, чтобы было интереснее. Иногда женщине нужен мужчина, способный оторвать ее пятки от пола и приложить к стене, если ты понимаешь, о чем я.
Милли понадобился миг, чтобы уразуметь, что имела в виду Лоретта, и у нее расширились глаза, когда возникший в голове образ вызвал знакомую боль внизу живота. Сможет ли так Арджент? У стены или, возможно… Господи, почему этот изгой возбуждает у нее в голове такие неприличные фантазии? Он же убийца. Убийца по профессии. Всего лишь необходимое зло в ее жизни. Королевская кобра, нанятая ею перебить гадюк, угрожавших ей и ее сыну. И ей лучше не ошибиться, когда при его приближении нервы выдадут ей нечто вроде раннего предупреждения о том, что опасность близка. Ей нельзя поддаваться соблазну или наслаждению.
О, уже.
— То, что сказал мой Эмиль, — правда, — продолжался тараторить Лоретта. — Мы на самом деле за тебя волновались. Хорошо, что ты нашла мужчину, который все уладит. Знаешь, я поработаю с тобой подольше, и неважно, сколько денег ты мне дашь, в конце время поимеет нас всех.
С этими словами она сняла с лица Милли маску и сразу же нанесла тоник из розовой воды, бренди и гамамелиса.
Милли невнятно забормотала, все еще погруженная в свои мысли, пока, наконец, не высказала то, что у нее на душе.
— Проблема в том, что у меня отбоя нет от мужчин, предлагающих согреть мою постель и набить карманы, но никто не делает мне предложения. Я женщина, которой все хотят обладать, с которой все хотят спать. Хотят, чтобы я их искушала, соблазняла, чтобы воплотить в жизнь их фантазии. Однако услышав, что я намереваюсь оставаться на сцене столько, сколько смогу, никто из них не хочет на такой женщине жениться. Жена должна следовать за мужем и поддерживать во всех начинаниях его, а не наоборот.
— Дорогая, скажу о себе, — фыркнула Лоретта. — Эмиль только носит мои кофры, как никто меня ублажает и смешит. И меня устраивает. Он больше рыбачит, чем работает, но все же готовит ужин, хотя по счетам плачу я. Он ведь из крестьян и его непросто сдвинуть с места, когда я таскаю его из города в город. А пристрой я его работать на завод, скажем, мне и останется только сидеть в четырех стенах и толстеть.
— Но вы с Эмилем на редкость любящая пара…
Лоретта мило улыбнулась.
— Это верно, и спасибо тебе на добром слове.
Она засуетилась над своими несессерами и достала ножницы, пчелиный воск и кусок грубой кожи для полировки ногтей Милли.
