— Не успели мы, новичка обучали, Маккорта, — говорит Питер. — Он сперва тупил, с такими глазами, попробуй-ка, освойся сразу, но мы его все учили и учили, и теперь он намного быстрей управляется.
Джерри Халви, посыльного, не будет на работе неделю — у него отпуск и его невеста Роузи приезжает из Англии. Я новичок, и пока Джерри не будет, мне придется ездить по Лимерику на его велосипеде с большой металлической корзиной спереди. Джерри показывает мне, как ездить с полной корзиной газет и журналов, чтобы велосипед не опрокинулся, а не то, мол, я свалюсь на дороге, меня переедет грузовик и я буду похож на отбивную из лосося. При нем один раз военный грузовик переехал солдата, и тот был похож на отбивную.
В субботу днем Джерри нужно доставить последнюю партию газет и журналов в киоск «Исонз», и это кстати — я приду к нему туда, заберу велосипед, а он встретит Роузи с поезда. Мы стоим у ворот и ждем, и он рассказывает мне, что не видел Роузи целый год. Она работает в пабе в Бристоле. Ему это, конечно, совсем не нравится, потому что англичане все время ирландских девушек норовят полапать, под юбку им лезут или что похуже себе позволяют, а ирландские девушки боятся что-нибудь поперек сказать, а то их выгонят с работы. Все знают, что ирландские девушки хранят себя в чистоте, особенно лимерикские девушки, которых дома ждут такие женихи, как Джерри Халви. Он по походке сразу поймет, хранила Роузи ему верность или нет. Если у девушки меняется походка после года разлуки, то сразу ясно, что она занималась чем-то нехорошим с этими грязными английскими ублюдками.
Поезд прибывает на станцию. Джерри машет Роузи, которая идет к нам от самого дальнего вагона. Роузи улыбается, и зубы у нее белые, и она такая милая в зеленом платье. Джерри перестает махать и бормочет:
— Ты только глянь, как вышагивает, вот стерва, шлюха, уличная девка, шваль подзаборная. — И убегает.
Роузи подходит ко мне.
— Ты ведь тут с Джерри Халви стоял?
— Да.
— А где он?
— Ушел.
— Знаю, что ушел. Но куда?
— Не знаю. Он не сказал ничего, просто убежал.
— Ничего не сказал?
— Ну, я не слышал.
— Ты с ним работаешь?
— Да. Он мне велосипед для работы отдал.
— Какой еще велосипед?
— Ну, посыльного.
— Он что на велосипеде ездит посыльным?
— Да.
— А мне говорил, что в конторе сидит, клерком.
Я отчаянно соображаю, что сказать. Не хочется делать лгуна из Джерри Халви и ссорить его с прекрасной Роузи.
— А мы по очереди ездим. Час в конторе — час на велосипеде. Управляющий говорит, свежий воздух полезен.
— Ну ладно, я только дома чемодан оставлю, а потом к нему пойду. Я думала, он мне чемодан донесет.
— У меня велосипед, можно чемодан в корзину положить, и я тебя провожу.
Мы идем к ее дому на Кэрис-роуд, и она рассказывает, как счастлива вернуться к Джерри. Она весь год откладывала деньги с зарплаты, и теперь хочет быть с ним вместе, выйти за него замуж, хоть ему и всего девятнадцать, а ей — семнадцать, но какая разница — ведь они так любят друг друга! В Англии она жила как монашка, каждую ночь мечтала о нем, и очень мне благодарна за то, что я ей чемодан довез.
Я вскакиваю на велосипед, потому что меня уже давно ждут в «Исонз», но тут сзади ко мне подскакивает Джерри. Лицо у него красное от злости и он сопит как бык.
— Ты чего с моей девушкой делал, а, мелкий ты кусок дерьма? Узнаю, что приставал — убью.
— Да не приставал я к ней. Просто чемодан довез.
— Даже не смотри в ее сторону, не то ты покойник.
— Не буду, Джерри. Не хочу на нее смотреть.
— Это почему еще? Она что, уродина?
— Нет-нет, Джерри, она же твоя и любит тебя.
— Откуда знаешь?
— Она сама сказала.
— Так и сказала?
— Богом клянусь.
— Слава тебе, Господи.
— Роуз, Роуз! Ты дома? — барабанит он в ее дверь.
— Конечно, дома. — Роузи тут же выходит к нему.
А я уезжаю поскорее на велосипеде с эмблемой «Исонз» на корзине и думаю: целуются сейчас, наверное, а какие ведь ужасные слова он про нее говорил на вокзале, и как мог Питер в конторе так набрехать мистеру Маккефри про меня и мои глаза? Сами-то они с Имоном все девиц разглядывали и в туалет шастали.
Мистер Маккефри рвет и мечет.
— Где тебя носило? Целый день с вокзала едешь, Господи прости. У нас тут дело чрезвычайной важности. Халви бы надо, но он в свой чертов отпуск ушел, Господи прости. Придется тебе крутить педали так быстро, как только можешь. Хорошо, что ты раньше телеграммы развозил и каждый закоулок в Лимерике знаешь. Заезжай в каждый чертов киоск, куда мы прессу доставляем, и если видишь еженедельник «Джон О’Ландон Уикли»
[116], выдирай шестнадцатую страницу. Если станут возмущаться, говори, что действуешь по распоряжению властей, и что дело не терпит отлагательства, а если хоть пальцем тебя тронут, то сразу — тюрьма и штраф. Давай, поезжай скорей, ради бога, и привези сюда все шестнадцатые страницы, мы их тут в печке сожжем.
— В каждый магазин заезжать, мистер Маккефри?
— Я по большим магазинам поеду, а ты все лавчонки объезжай отсюда до Баллинакарры, Эннис-роуд и дальше. Езжай, езжай.
Я вскакиваю на велосипед. Имон сбегает по ступенькам вслед за мной.
— Эй, Маккорт, послушай-ка. Не отдавай ему все шестнадцатые страницы
— Почему?
— Мы их продадим.
— Зачем?
— Там про средства противозачаточные, а они запрещены в Ирландии.
— Какие еще средства?
— Да, Боже мой, ты что, совсем ничего не знаешь? Ну, презервативы, кондомы, резинки и все такое прочее, чтобы девчонки не залетали.
— Не залетали?
— Ну, не беременели. Что ж ты такой дремучий в шестнадцать-то лет! Давай быстрее, тащи сюда листы, пока народ в киоски не побежал за журналом.
Я уже собираюсь отъезжать, но тут на улицу выбегает мистер Маккефри.
— Постой, Маккорт, поедем в фургоне. Имон, ты с нами.
— А Питер?
— Да ну его. Все равно с каким-нибудь журналом в туалете засядет.
В фургоне мистер Маккефри бормочет себе под нос, что вот ведь, черт подери, им-то хорошо звонить из Дублина в субботу, а мы бегай тут по Лимерику и дери листы из английского журнала вместо того, чтобы дома сидеть с чашечкой чая и булочкой и читать «Айриш-пресс», положив ноги на ящик под образком Святейшего Сердца.
