Фермерши всегда так говорят.
Теперь я и сам все равно что попрошайка — стою у дверей кафе перед закрытием и жду: может, мне перепадет подгоревшей картошки или перемасленной рыбы. Если хозяева очень торопятся магазин закрыть, то дают картошки и газету, чтоб кулек сделать.
Больше всего мне нравится газета «Мировые новости». В Ирландии она запрещена, и ее тайком привозят из Англии ради срамных фотографий с девушками в малюсеньких купальных костюмах. Еще там рассказывается о людях, которые такие грехи совершают, каких в Лимерике сроду не водилось: разводятся и прелюбодействуют.
Что такое «прелюбодействовать» я пока еще до конца не выяснил, надо будет посмотреть в библиотечном словаре. Скорее всего, это еще хуже, чем подумать, сказать или сделать что-то непристойное, как учителя говорят.
Я несу картошку домой и усаживаюсь на кровати, как Эббот. Он выпил несколько пинт, теперь ест картошку из газетного кулька и поет «Дорогою в Рашин». Я тоже ем картошку, а после вылизываю «Мировые новости». Лижу статьи о людях, которые совершали непотребства, фотографии девушек в купальниках, а когда лизать уже больше нечего, просто смотрю на девушек. Потом Эббот выключает свет, и я совершаю очередной смертный грех под одеялом.
Можно, когда захочу, сходить в библиотеку по маминому билету или по билету Гриффина, и мне ничего не будет, потому что Ламан ленивый и нипочем из постели в субботу не вылезет, а мама так стыдится своей одежды, что даже близко к библиотеке не подойдет.
— «Жития святых» ждут тебя, Фрэнк, — улыбается мисс О’Риордан. Читать — не перечитать! Батлер, О’Хэнлон
[107], Бэринг-Гулд
[108]. Я рассказала про тебя начальнице библиотеки, и уж она так довольна, что готова выдать тебе твой личный взрослый билет. Чудесно, правда?
— Спасибо, мисс О’Риордан.
* * *
Я читаю про святую Бригитту, чей день отмечают первого февраля. Она была такой красавицей, что к ней сватались женихи со всей Ирландии, но отец хотел выдать ее за какого-нибудь вельможу. Она же замуж совсем не желала, и попросила Бога о помощи, и Бог сделал так, что у нее вытек глаз, и женихи потеряли к ней интерес.
Следом идет святая Вильгельфортис, двенадцатое июля. У матушки ее за раз народилось девять детишек: четыре двойни и Вильгельфортис — особняком, и все они стали мучениками за веру. Вильгельфортис тоже была красавицей, и отец хотел выдать ее за короля Сицилии. Вильгельфортис в отчаянии обратилась к Богу, и тот наградил ее бородой и усами. Король Сицилии передумал на ней жениться, а ее отец впал в такую ярость, что приказал распять дочь на кресте вместе с бородой и усами.
Святой Вильгельфортис следует молиться англичанкам, у которых мужья дурные.
Священники никогда не рассказывали нам про таких дев-мучениц, как святая Агата — пятое февраля. В феврале вообще страсть как много дев-мучениц. Сицилийские язычники заставляли Агату отречься от веры во Христа, и как все девы-мученицы она ответила: «Ни за что». Тогда они принялись ее пытать: тянули на дыбе, драли бока раскаленными крючьями, жгли факелами, но она лишь твердила: «Нет, не предам я Господа своего». Тогда язычники отрезали ей груди, но и этого оказалось мало, и только когда ее бросили на раскаленные угли, этой пытки она не снесла и испустила дух, славя Господа.
Девы-мученицы не прекращали петь гимны и славить Господа, даже если при этом им львы бока отгрызали.
А вот святая Урсула и ее одиннадцать тысяч дев — двадцать первое октября. И почему только нам про нее никогда не рассказывали? Отец хотел выдать ее за короля-язычника, но она сказала, что будет странствовать три года и думать. И вот отправилась она в странствие с тысячей своих знатных подруг и служанками их числом десять тысяч. Поплавали они по морям, поскитались по разным странам и наконец приплыли в Кельн, где на Урсуле захотел жениться вождь гуннов. Она ответила «нет», и гунны убили ее и всех дев вместе с нею. И чего было не согласиться и не сохранить одиннадцать тысяч жизней? И почему все девы-мученицы такие упрямые?
Еще мне нравится читать про ирландского епископа — святого Молинга. Он не во дворце жил, как наш епископ в Лимерике, а на дереве, и когда другие святые приходили к нему на обед, то рассаживались на ветвях, точно птицы, и прекрасно пировали водой и сухими хлебными корками. В один из дней, когда святой Молинг шел по своим делам, его окликнул прокаженный:
— Эй, святой Молинг, куда путь держишь?
— На мессу иду, — ответил святой Молинг.
— Я тоже хочу на мессу, давай ты меня на закорках понесешь? — попросил прокаженный.
Святой Молинг выполнил просьбу, но стоило прокаженному оказаться на спине у святого, как он тут же принялся причитать:
— Сними власяницу, мне язвы больно.
Святой Молинг снял власяницу и пошагал дальше. Вскорости прокаженному понадобилось высморкаться.
— Платка у меня нет, — ответил ему святой Молинг. — В руку сморкайся.
— Ежели я буду сморкаться в руку, то держаться за тебя не смогу, — заныл прокаженный.
— Так и быть, — молвил святой Молинг. — Сморкайся мне в руку.
— Не могу, — сказал прокаженный. — Мне проказа руку почти съела, не могу я одновременно держаться за тебя и нос прочищать. Ты б как настоящий святой, повернулся бы да очистил бы нос мне устами своими.
Ох, как не хотелось святому Молингу высасывать у прокаженного сопли, но он все же исполнил его просьбу и восславил Господа за выпавшую ему честь.
Нет, я понимаю, почему папа высосал сопли у Майкла из носа — тот-то был младенцем беспомощным, но зачем Бог захотел, чтобы святой Молинг прокаженным носы чистил? Этой его просьбы я ну никак не понимаю. Святым я бы стать хотел, ведь меня бы тогда все почитали, но сопли отсасывать у прокаженного ни за что бы не стал. Если без этого святым не станешь, нет уж, я обойдусь.
Я готов всю жизнь сидеть в библиотеке и читать про дев-мучениц, но в один из дней мне попадает от мисс О’Риордан за оставленную кем-то на столе книжку. Автора зовут Лин Ютань
[109]. Сразу понятно, что имя китайское, а мне любопытно, про что китайцы пишут. Это сборник статей о любви и человеческом теле, но там есть слово «ригидный», и я смотрю его в словаре. В нем написано: «копулятивный орган мужской особи становится ригидным и помещается в соответствующее отверстие женской особи».
Ригидный. В словаре сказано, это значит «твердый». Я стою у словаря и чувствую, что у меня в штанах твердеет. Теперь понятно, о чем толковал Майки Моллой — мы ничем не отличаемся от собак, которые застревают друг к другу на улице, и жутко подумать, что матери и отцы вытворяют нечто подобное.
