– Ты, ты… жалкий шут! Ничтожество, жалкий несчастный пьяница! Ты знаешь об этом?
– Не согласен.
– Сколько ты выпил?
– Явно недостаточно.
– Тебе нужна помощь, Мак. Серьезная помощь.
– Полагаешь, я могу получить эту самую помощь от доктора Хуаниты?
Тут она вскочила и бросилась к двери.
– Не собираюсь ссориться с тобой в больнице!
– Конечно, нет. Куда как лучше делать это дома, на глазах у девочек.
Лайза распахнула дверь, обернулась и сказала:
– Завтра в пять. И чтобы был как штык.
– Я еще подумаю.
– И чтобы сегодня вечером не смел являться домой!
Она с грохотом захлопнула дверь, и Мак услышал удалявшийся по коридору стук ее каблучков.
Первым клиентом по делу о бракованных бензопилах, которого решил навестить Мак, был опытный пожилой лесоруб по имени Оделл Гроув. Пять лет назад девятнадцатилетнему сыну мистера Гроува вдруг срочно понадобилось развестись, и он обратился в контору Мака. Представляя интересы юнца, тоже лесоруба по профессии, Мак узнал о проблемах Оделла с пресловутой бензопилой, которая оказалась опаснее остальных. Во время выполнения обычной операции цепь вдруг лопнула, подвела предохранительная скоба, и Оделл потерял левый глаз. С тех пор он носил на нем черную заплатку, только по ней Мак и узнал старого и давно забытого своего клиента, когда вошел в придорожное кафе на окраине небольшого городка Карравей. Было начало девятого, первое утро Мака после выписки из больницы. Переночевал он в конторе, а в дом пробрался после того, как девочки ушли в школу, – взять кое-что из одежды. Для установления контактов с местным населением он надел сапоги и камуфляжный костюм, в котором изредка ходил охотиться на оленей. Свежую рану на лбу прикрывала низко надвинутая зеленая вязаная шапочка, но все синяки замаскировать не удалось. Мак принял несколько болеутоляющих таблеток, запив глотком спиртного. Это должно было придать храбрости в предстоящих малоприятных переговорах. Выбора у него не было.
Оделл с черной нашлепкой на глазу ел блины и громко говорил с кем-то сидевшим в трех столиках от него и на Мака не обратил ни малейшего внимания. Согласно записям в деле, они встречались в этом же кафе четыре года десять месяцев назад, и тогда Мак первым информировал Оделла, что тот имеет все шансы выиграть дело против производителя бензопилы. Дело надежное, стопроцентное. Последний разговор состоялся около двух лет назад, когда Оделл позвонил Маку в контору и стал задавать нелицеприятные вопросы о том, как продвигается его стопроцентно выигрышное дело. После этого от дела и стало нести тухлятиной.
Мак пил кофе за стойкой бара, краешком глаза посматривал в газету и ждал, когда народ потянется на работу. И вот наконец Оделл и два его товарища закончили завтракать и двинулись к кассе. Мак оставил доллар чаевых за кофе, а потом вышел на улицу вслед за работягами. Они направились к лесовозу, Мак нервно сглотнул и окликнул:
– Оделл! – Все трое дружно остановились, и Мак изобразил дружелюбную улыбку: – Оделл, это я, Мак Стэффорд. Вел дело о разводе вашего сына.
– Адвокат, что ли? – удивленно спросил Оделл, оглядывая ботинки, охотничий костюм и вязаную шапочку, низко надвинутую на лоб.
– Да, из Клэнтона. Минутка есть?
– Чего?..
– Всего минута. Надо обсудить одно дельце.
Оделл покосился на приятелей – все трое пожали плечами.
– Ладно, подождем тебя в машине, – сказал один из них.
Подобно всем, кто большую часть времени проводит в лесах и занимается тяжелым физическим трудом, Оделл был кряжист и широкоплеч, руки мускулистые, тяжелые, ладони корявые и морщинистые. Взглядом единственного здорового глаза он умудрился передать все презрение, которое испытывал к собеседнику.
– Ну, в чем дело? – рявкнул он и сплюнул на землю. Из угла рта торчала зубочистка. На левой щеке длинный шрам – тоже привет от «Тинзо». Несчастный случай стоил ему глаза, а выплата от работодателя составила чуть больше средней месячной зарплаты.
– Я закругляюсь с практикой, – сказал Мак.
– И что, черт побери, это означает?
– Это означает, что я закрываю контору. Вот и подумал: может, удастся выделить вам толику денег, в качестве компенсации.
– Слыхали мы уже эту песню.
– Нет, вы меня не поняли. Я предлагаю сделку. Через две недели я смогу выплатить вам двадцать пять тысяч долларов наличными, но только при условии полной конфиденциальности. Чтобы ни одна живая душа об этом не знала. Молчок, как в могиле.
Для человека, который и пяти тысяч баксов никогда не видел, перспектива казалась радужной. Оделл осмотрелся по сторонам убедиться, что их никто не слышит, и продолжил энергично жевать зубочистку, словно это помогало ему думать.
– Что-то тут не так… – пробормотал он, и нашлепка на глазу задергалась.
– Все очень просто, Оделл. И нам надо достичь договоренности как можно быстрее, поскольку компанию – производителя пил покупает другая компания. Такое все время происходит. Они хотели бы освободиться от всех старых долгов, претензий и так далее.
– И все это легально? – с подозрением спросил Оделл, явно не доверяя адвокату.
– Ну конечно. Ответчики готовы выплатить деньги, но лишь при условии полной конфиденциальности. Плюс к тому подумай о проблемах, с которыми столкнешься, если твои близкие узнают, сколько денег у тебя появилось.
Оделл смотрел вперед – на лесовоз, в кабине которого сидели его приятели. Потом подумал о жене и матери, о сыне, сидевшем в тюрьме за наркотики, о другом сыне, безработном. Получалось, что множество людей будут просто счастливы помочь ему потратить эти деньги. Мак понял, о чем он думает, и добавил:
– Наличными, без налогов, Оделл. Из моего кармана прямиком в ваш, и никто ничего не узнает. Даже федеральная налоговая служба.
– А есть шанс получить больше? – спросил Оделл.
Мак нахмурился, скроил недовольную мину.
– Ни цента, Оделл. Ни полцента. Или двадцать пять тысяч – или ничего. Причем надо действовать быстро. Могу передать вам всю сумму до конца месяца.
– Что я должен сделать?
– Встречаемся здесь же, в пятницу, на следующей неделе, в восемь утра. Мне нужна всего одна подпись, чтобы получить эти деньги.
– Сколько сам на этом поимеешь?
– Это не важно. Так берешь деньги или нет?
– Не бог весть какая сумма за потерю глаза.
– Ты прав, однако это все, что ты можешь получить. Так да или нет?
Оделл снова сплюнул, передвинул зубочистку в другой уголок рта и наконец выдавил:
– Согласен.
– Вот и прекрасно. Значит, здесь, в следующую пятницу, ровно в восемь. И приходи один.
