– У меня просто нет времени вникать во все эти мелочи или спорить, Марк, я…
– Я Мак. Мак Стэффорд, юрист по гражданским делам, город Клэнтон, штат Миссисипи.
– Да, конечно, извини. – Из Нью-Йорка вновь донесся шорох бумаг и еще какие-то приглушенные голоса. Видно, мистер Розенберг раздавал поручения подчиненным. Но вот он снова заговорил в трубку, и слова звучали отчетливо: – Не знаю, отдаешь ли ты себе отчет, Мак, что «Тинзо» уже прошла в судах четыре процесса, связанных с этими самыми бензопилами, и выиграла все. Дела развалились, никаких обязательств по возмещению ущерба.
Разумеется, Мак не принял этого во внимание, поскольку просто пренебрег в свое время элементарной подготовкой к суду. И тогда в отчаянии он заявил:
– Да, я изучил эти процессы. Но у меня сложилось впечатление, что ты не оспариваешь обязательства по возмещению, Марти.
– Ты прав. Пришлю тебе факсом документы по соглашению.
Мак с облегчением выдохнул.
– Сколько времени уйдет на то, чтобы отправить бумаги обратно? – спросил Марти.
– Дня два, не больше.
Они обговорили статьи соглашения. Еще раз обсудили, как распределить деньги. Словом, проболтали по телефону еще минут двадцать, как и подобает толковым юристам.
Повесив наконец трубку, Мак закрыл глаза, водрузил ноги на стол и стал раскачиваться в кресле. Он был измучен, опустошен, все еще напуган, но постепенно начал приходить в себя и вскоре уже насвистывал песенку Джимми Баффета и улыбался.
А телефон на столе звонил и звонил.
Основная проблема заключалась в том, что Маку так и не удалось разыскать ни Трэвиса Джонсона, ни Дью Джампера. Говорили, Трэвис перебрался на запад и водил там грузовик, что было вполне реально, даже если у человека сохранилось семь пальцев из десяти. В доме у Трэвиса осталась бывшая жена с кучей ребятишек и целый гроссбух неоплаченных счетов. Жена работала в ночную смену в магазине Клэнтона, ей было что сказать Маку. Она хорошо помнила его обещания добиться компенсации, когда Трэвис потерял три пальца. Если верить дружкам Трэвиса, он уехал год назад и не имел ни малейшего намерения возвращаться в округ Форд.
Дью Джампер, судя по слухам, умер. Он отсидел в тюрьме штата Теннесси за нанесение тяжких телесных, и вот уже три года его никто не видел. Отца у него не было. Мать переехала неизвестно куда. Имелись какие-то родственники, разбросанные по всей стране, но в целом они не проявили особого желания говорить о Дью и еще меньше хотели говорить с юристом, пусть даже тот носит камуфляжную охотничью одежду, полинялые джинсы, высокие ботинки на шнуровке – словом, прикид, в котором Мак старался казаться своим среди местных. И его хорошо отрепетированный трюк с туманными намеками на чек, который полагается Дью Джамперу, тоже не сработал. Ничто не сработало, и вот после двух недель поисков Мак окончательно сдался, услышав в третий или четвертый раз: «Да парень, наверное, уже помер».
Он раздобыл подписи Оделла Гроува и Джерри Бейкера – последний изобразил левой рукой выразительную закорючку, тянущуюся через всю страницу, – и совершил свое первое преступление. Нотариально заверенные соглашения с этими людьми требовались мистеру Марти Розенбергу из Нью-Йорка – стандартная практика в каждом таком деле. Мак давно уволил своего нотариуса, а прибегать к услугам кого-то со стороны было сложно и рискованно.
И вот, заперев двери и усевшись за стол, Мак тщательно подделал подпись Фреды, выдав ее за нотариуса, затем шлепнул сверху нотариальную печать с давно истекшим сроком годности, которую хранил в запертом ящике картотеки. Таким образом он нотариально заверил подпись Оделла, затем – Джеррола, потом посидел, полюбовался своей работой. Он запланировал все это несколько дней назад и был убежден, что никогда не попадется. Подделки получились красивые, просто супер, небольшие изменения в печати были практически не заметны, да и у кого в Нью-Йорке будет время их изучать? Мистер Розенберг и его команда стремились закрыть дела как можно скорее, так что вряд ли станут внимательно рассматривать бумаги Мака. Подтвердят кое-какие детали и вышлют чек.
Подделка подписей Трэвиса Джонсона и Дью Джампера оказалась задачей более сложной. Впрочем, и этот подлог был вполне оправдан, поскольку Мак предпринял все усилия, чтобы найти этих людей. И даже если бы вдруг эти парни объявились, он предложил бы им по двадцать пять тысяч долларов – ровнехонько ту же сумму, что Оделлу и Джерролу. При том условии, разумеется, что сам он будет на месте, когда они всплывут.
Однако оставаться здесь в планы Мака не входило.
На следующее утро он воспользовался услугами Почтовой службы США – еще одно нарушение закона, федерального, но опять же это мало его волновало – и отправил конверт с бумагами в Нью-Йорк, доплатив за срочность.
Затем Мак занялся подготовкой документов по банкротству и тут снова нарушил закон, не указав сумму вознаграждения, которое вот-вот должно было ему поступить после виртуозного разруленного им дела о бензопилах. Впрочем, подобное нарушение всегда можно было оспорить, в том случае, если бы он попался, – поскольку на момент составления документов плата еще не поступила. Но Мак не стал рассматривать такую возможность. Даже не пытался. Ведь о том, что он получит эти деньги, не будет знать ни одна живая душа в Клэнтоне или во всем штате Миссисипи.
Он не брился недели две и считал, что коротенькая бородка цвета соли с перцем ему к лицу. Он перестал есть в общественных местах и носить пиджаки и галстуки. Синяки и шрамы исчезли.
Когда его видели в городе, что бывало не часто, люди на улицах оглядывались и перешептывались – сразу было заметно, что бедняга Мак потерял все. Известие о его банкротстве дошло до суда, добавилась новость о том, что Лайза подала на развод, и все юристы, секретари и секретарши теперь говорили исключительно об этом. Контора его была заперта и днем, и ночью. Телефонные звонки оставались без ответа.
Деньги из Нью-Йорка перевели на новый банковский счет в Мемфисе. Мак снял пятьдесят тысяч долларов, рассчитался с Оделлом Гроувом и Джерролом Бейкером и ощутил себя едва ли не благодетелем. Нет, разумеется, они заслуживали большего, по крайней мере по условиям давно забытых контрактов, которые Мак совал им в нос, когда они его только наняли, но у Мака с учетом ситуации имелась более гибкая интерпретация данных контрактов. И тому было несколько причин. Во-первых, теперь клиенты его были совершенно счастливы. Во-вторых, клиенты непременно промотали бы сумму, превышающую двадцать пять тысяч долларов, так что он поступил в их же интересах – помог сберечь деньги. В-третьих, двадцать пять тысяч долларов – достойное вознаграждение за все их страдания и увечья, особенно с учетом того, что они не получили бы ни цента, не придумай Мак столь хитроумную схему по делу о бензопилах. И это главное.
Четвертая, пятая и шестая причины были весьма созвучны первым трем. Мак уже устал придумывать оправдания своим действиям. Он обманывал своих клиентов и отдавал себе в том отчет.
Он стал мошенником: подделывал документы, присваивал чужие деньги, водил клиентов за нос. И если бы позволил себе как следует вдуматься, оценить все эти свои поступки, то стал бы несчастным человеком. Но Мака настолько возбуждала перспектива убраться из этого города раз и навсегда, что он иногда ловил себя на том, что громко и радостно смеется, причем в самое неподходящее, казалось бы, время. Раз преступление совершено, пути назад нет. И это тоже радовало его.
