Кровать перестала скрипеть. Джим и Дойл отошли от нее, Бекки осталась. Она стояла, склонившись над сыном, что-то нежно приговаривая и вытирая у него слюну.
– Встать! – скомандовал вдруг Джим. – Встань и посмотри на него!
Стэнли повиновался. Джим выдвинул нижний ящик шкафчика, снова стал рыться в бумагах. Бекки молча опустилась в кресло, продолжая придерживать одной рукой босую ногу Майкла.
Джим достал еще какие-то документы, перелистал страницы, при этом все напряженно ждали, затем сказал:
– Один последний вопрос, адвокат Уэйд. Вот здесь у меня краткое письменное изложение дела, которое ты отправил в Верховный суд штата Миссисипи. В нем ты с пеной у рта защищал вердикт, вынесенный присяжными в пользу доктора Трейна. И я, честно сказать, не понимаю, с чего это ты вдруг так всполошился. Ведь, по словам нашего адвоката, Верховный суд практически всегда поддерживает врачей. Ведь именно по этой причине ты еще до начала суда не предложил нам мировую, верно? Ты ничуть не волновался, что проиграешь процесс, поскольку вердикт в пользу Майкла Верховный суд никогда бы не утвердил и поскольку все равно Трейн и страховая компания победили бы. Майклу полагалось весьма солидное возмещение ущерба, но ты знал: система никогда этого не допустит. Никогда не позволит тебе проиграть дело. Тем не менее вот что ты написал, адвокат Уэйд. Цитирую: «Судебное разбирательство прошло честно, справедливо, практически без нарушений и уступок обеих сторон. Присяжные выслушали все доводы внимательно, проявили глубокую заинтересованность, были хорошо проинформированы. Вердикт вынесен после всестороннего и честного обсуждения. Вердикт абсолютно справедлив, подобным решением наша система может гордиться».
С этими словами Крэнвел отшвырнул папку куда-то в сторону шкафчика.
– И что же дальше, догадайся? – спросил он. – Ну конечно, наш добрый старый Верховный суд согласился с этим решением. И бедный маленький Майкл не получил ничего. Никакой компенсации. Не было предпринято никаких мер, чтобы наказать доктора Трейна. Ровным счетом ничего.
Он подошел к кровати, погладил сына по голове, потом обернулся и, гневно сверкая глазами, уставился на Стэнли.
– Один последний вопрос, адвокат Уэйд. Советую хорошенько подумать, прежде чем ответишь. Потому как твой ответ очень важен. Посмотри на этого несчастного ребенка, неизлечимо больного мальчика, вспомни, что всех этих родовых травм можно было избежать. Посмотри и скажи нам, адвокат Уэйд, это есть справедливость или же просто еще одна твоя победа в суде?
Взгляды всех присутствующих устремились на Стэнли. Он сидел в шатком кресле, понуро опустив плечи, вид был потерянный, брюки по-прежнему мокрые, широкие мыски туфель плотно сдвинуты, на подошвах грязь. Он не мигая уставился куда-то поверх головы Майкла Крэнвела, поверх копны его черных спутанных волос, спадающих на неестественно выпуклый лоб. Стэнли думал: высокомерие, упрямство, отрицание могли привести к печальному концу. Один выстрел – и он больше никогда не увидит восхода солнца. Но и отстаивать свои прежние убеждения он не собирался. Джим прав. Страховая компания Трейна действительно предлагала большую сумму, чтобы решить дело мирно еще до суда, но тогда он, Стэнли Уэйд, не получил бы ни цента. А он редко проигрывал процессы в округе Форд и имел репутацию жесткого, крутого адвоката, который никогда не капитулирует, никогда не сдается. К тому же благосклонность Верховного суда позволяла Стэнли надеяться, что никаких нарушений с его стороны не найдут.
– Мы не собираемся торчать тут всю ночь, – заметил Крэнвел.
«А почему бы и нет? – подумал Стэнли. – Почему я должен приближать собственную смерть?» Но говорить он этого не стал. Снял очки, вытер глаза. Нет, слезы эти были вызваны не страхом, а осознанием того, что ему решилась противостоять одна из жертв. А сколько еще других, подобных Крэнвелу? Почему Стэнли выбрал себе такую профессию, почему обманывал этих людей?..
Он вытер нос рукавом, надел очки и сказал:
– Простите меня. Я был не прав.
– А ну-ка попробуем еще раз, – сказал Крэнвел. – Справедливость или очередная победа в суде?
– Это было несправедливо, мистер Крэнвел. Извините меня.
Джим неспешно и аккуратно сложил все папки, убрал в шкафчик, задвинул ящики. Потом кивнул четверым друзьям, и они потянулись к двери. В комнате стало шумно. Джим нашептывал что-то на ухо Бекки. Дойл говорил с последним из выходивших мужчин. Дверь то открывалась, то снова захлопывалась. Джим ухватил Уэйда за руку, рывком поднял из кресла и проворчал:
– Пошли.
На улице уже стемнело. Они быстро выбрались из пристройки, обогнули дом, прошли мимо четверых мужчин, которые возились возле сарая для садового инвентаря. Стэнли обернулся и отчетливо расслышал, как кто-то из них произнес слово «лопаты».
– Залезай. – И Джим втолкнул Стэнли в тот же «форд» пикап, на котором они приехали. Снова появился пистолет. Джим помахал им перед носом Стэнли и предупредил: – Одно неверное движение, и я стреляю. – Затем он захлопнул дверцу и что-то сказал мужчинам. Те обменялись несколькими фразами. Сговорились. Дверца со стороны водителя отворилась, и Джим уселся в машину, размахивая пистолетом. Ткнул стволом в Стэнли и велел: – Положи обе руки на колени. И если хоть пальцем дернешь, спускаю курок, стреляю тебе прямо в почки. Пуля пройдет насквозь, проделает большую дырку. Ты меня понял?
– Да, – ответил Стэнли, и ногти его впились в колени.
– Руками не двигать. Не хочу выгребать из машины кровавое месиво. Усек?
– Усек, усек.
И вот они отъехали от дома и покатили по узкой асфальтированной дороге. Стэнли заметил, как от дома отъехал еще один пикап и двинулся следом за ними. Очевидно, Крэнвел успел выговориться дома, потому как теперь хранил гробовое молчание. Они мчались в ночи, съезжали с одной дороги на другую, асфальт сменялся гравием, они двигались с севера на юг, потом на восток и запад. Стэнли старался не смотреть в сторону водителя, но знал, что тот держит пистолет наготове, в правой руке, а управляет одной левой. Уэйд продолжал плотно сжимать колени, впиваться в них пальцами, боялся, что любое случайное движение может быть неправильно воспринято. И чувствовал, как болят у него почки. Этот Крэнвел наверняка запер дверцы, попытка распахнуть ту, что с его стороны, и выпрыгнуть на ходу успехом не увенчается. К тому же Стэнли просто оцепенел от страха.
В правом боковом зеркале мелькнули огни, фары второго пикапа, того, где, как он решил, едет эскадрон смерти с ружьями и лопатами. Время от времени огоньки исчезали – дорога вилась среди холмов, – но всякий раз возвращались.
– Куда мы едем? – спросил наконец Стэнли.
– Куда-куда!.. В ад! – последовал неутешительный ответ.
Теперь все стало окончательно ясно, и Стэнли решал, что же сказать дальше. Они свернули на какую-то совсем узенькую тропинку, и Стэнли подумал: «Вот оно. По обе стороны дремучий лес. Кругом на целые мили ни одного дома. Быстрая казнь. Потом столь же быстрые похороны. Никто никогда не узнает». Они переехали мелкий ручей, и дорога заметно расширилась.
