Он посмотрел на нее из-под опущенных век, скрестил руки на груди:
– Элизабет, право, я не понимаю, что вы хотите с ним делать. Он бесполезен еще несколько лет, пока я не завершу работу Джейсона.
– Вас должно больше беспокоить, что я сделаю с вами, если не получу то, что хочу.
Хотела она совсем иного и сейчас «просила» для меня, а не для себя.
– Вы представляете, в чем состоит открытие Белджи?
– Изобретение способно очищать моторию от примесей, делать ее эффективнее.
Брайс засмеялся. Легко и на удивление весело, словно услышал лучший анекдот в нынешнем году.
– Господи! Кто вам сказал такую чушь?! Хенстридж, я полагаю? Белджи придумал нечто иное – систему, которая способна помогать людям, владеющим ингениумом.
Слева от меня тихо скрипнула половица, и я резко повернул голову в ту сторону, изучая полутемную комнату. Никого. Не убедившись в этом, помня, как мы не заметили Брайса, сидевшего в кресле, я тщательно проверил каждый угол и вернулся назад, продолжая слушать разговор.
– Помогать? Каким образом?
– Вам предоставить все в научной форме, Элизабет? Как ученому совету Академии?
– Достаточно простого объяснения. Будьте любезны.
– Ингениум наделяет людей чудесными свойствами, но, когда они используют его слишком часто, он сводит их с ума, а затем убивает. Открытие позволит нивелировать последствия и дать таким людям шанс. По сути, оно изменит историю человечества.
– Как уже изменила придуманная вами мотория. Войны, смерти, мутации.
– Вы не понимаете, Элизабет. Со временем мы сможем стать большим, чем людьми. Оторваться от земли, подняться в небо без всякой техники, спуститься на дно океана, выживать в огне.
– Убивать огнем.
Он печально вздохнул:
– Вы видите только отрицательные возможности.
– Я вижу реальность, Иоахим. Ту, которая получилась благодаря вашему разуму и разуму ваших коллег. И мне она не по душе. Вы же хотите лишь укрепить ее и, возможно, дать власть в руки тем, кто будет сильнее обычных людей и кто больше не станет сдерживать свои способности, опасаясь умереть.
– И снова вы не понимаете.
– Чего же?
– Не будет тех, у кого нет ингениума. Не останется слабых, за которых вы переживаете. Каждый человек приобретет способности, какие только пожелает. Заплатит за них в магазине, словно за бутылку вина, если угодно.
– Никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не отдаст могущество в руки простых людей. Ни одно государство не выдаст каждому жителю по танку и аэроплану, если угодно, – она повторила его покровительственный тон. – А значит, сильными станут лишь аристократы, банкиры, тайная полиция. Это не то будущее, которого я хочу.
– Что же. Ваша позиция достойна уважения, Элизабет. Но сейчас мы рассуждаем о перспективах очень далекого будущего. Да. Все измышления, расчеты и модели Белджи и Хенстриджа доказывают, что ингениум можно очистить, а вот наделение способностями всех желающих займет работой лучшие умы мира на десятилетия.
– То есть прибор это делать не способен?
Брайс снисходительно улыбнулся:
– К сожалению. Будь жив Баллантайн, такой задачи перед наукой не стояло бы, но он унес в могилу все свои секреты.
Она обдумывала свой следующий вопрос, я видел, как между ее бровей появилась тяжелая складка.
– Баллантайн уже проворачивал подобное, – наконец сделала вывод девушка. – Наделял людей ингениумом.
– Вы умны, – одобрил ученый.
– Плакальщики.
– И снова вы делаете выводы на слухах и вранье, дорогая Элизабет. Плакальщиков создал Хенстридж.
Твою мать. Сегодня просто ночь открытий, в которых безобидный старикан, нанесший визит в мою контору, оказывается чуть ли не самым большим негодяем в этой дурной истории. Разумеется, если слова Брайса не ложь.
– Тяжело поверить в это.
– Понимаю вас, Элизабет. Вы ведь были с ним знакомы, судя по тому, как его защищаете. Даже странно, что Кражовски ни разу не рассказывал о девушке, которая бывала у Джеймса. Я бы нашел вас гораздо раньше, чем на Празднике Звезд. Хенстридж попытался повторить… – Брайс поколебался со следующим определением. – Относительно успешный эксперимент Баллантайна, но в итоге, как это часто бывает с теми, кто блуждает с завязанными глазами, вместо того чтобы выйти в дверь, он вышел в окно. И получились плакальщики, существа бесспорно интересные, но называть их людьми я бы не осмелился. Они нечто иное, спасибо за это Джеймсу.
– Как он это сделал?
– На его острове целая лаборатория, с множеством баков, которые… хм… сварили этих существ из человеческой основы и мотории. Мы уничтожили все исследования по приказу вашего отца и больше к этому проекту не возвращались.
– Моего отца?
– Неужели вы считаете, Элизабет, что подобные вещи происходят без одобрения дукса?! Уж с тем, что плакальщики появились во времена вашего батюшки – неоспоримым историческим фактом, – вы спорить не будете. Они служили ему и исполняли столь же щекотливые поручения, как и при нынешнем господине Риерты.
Ей не нравилось услышанное, потому что оно было слишком похоже на правду.
– Правителям приходится принимать жестокие решения, дорогая.
– Почему плакальщики помогли Мергену? Личная охрана отца была перебита ими и дворец захвачен, хотя их считали самыми верными. Что произошло?
– Я все же возьму коньяк, если вы хотите продолжить беседу. И пожалуйста, не наставляйте на меня оружие, в этом нет никакой нужды.
Мюр опустила «Астру», и Брайс, сочтя это за разрешение, степенно поднялся, взял со стола стакан, сев теперь более вальяжно, закинув ногу на ногу. Он сделал скупой глоток, посмаковал и сказал:
– Плакальщики существа специфические. Их можно контролировать, и Мерген получил над ними контроль. Точнее, с самого начала тот был у него благодаря Хенстриджу. Специфическая сыворотка, тоже производное мотории. Она жизненно необходима им для существования, и кто контролирует инъекции, тот контролирует плакальщиков. По сути своей они специфические наркоманы, которым время от времени требуется укол для продолжения жизни. Это биологические машины, лишенные эмоций и привязанностей, они получают топливо и исполняют поставленную перед ними задачу. Так что фактически их поступок нельзя назвать даже предательством. С Мергеном или любым другим они поступят точно таким же образом, стоит лишь захватить препарат. Ради его получения плакальщики исполнят любой приказ.
– Я хотела бы знать, где его производят.
– Это одна из важных государственных тайн, и меня никогда к ней не допускали. Еще во время вашего отца Мерген по его приказу вывел и спрятал производство. Полагаю, что оно даже не в городской черте, а где-нибудь в горах или, быть может, на Заброшенных островах. Никогда не прилагал усилий, чтобы найти то, что является основой государственной стабильности. Это смертный приговор. А я не спешу умирать.
