– Тебя народ побаивается, – сказал я усачу, когда мы оказались на темной улице.
Тот поднял воротник:
– Просто уважают. Есть разница.
Уважение выражается иначе, но кто я такой, чтобы спорить с человеком, чья репутация вкуса угля?
– Как мне тебя называть?
– Никак. Разговаривать с тобой мне не поручали.
Ну что же. Я не буду набиваться к нему в друзья.
Небольшой театр, в двух улицах от паба, был, прямо скажем, не самым популярным культурным заведением в городе. Ему далеко до своих старших братьев из Бурса и Садов Маджоре – настоящих дворцов из мрамора и хрусталя. Для простых трудяг все делали гораздо проще, поэтому стены были испещрены трещинами, штукатурка обвалилась, а на самодельных афишах разместились надписи о встречах женского клуба классического пения, выступлении варьете и постановке театрального кружка прядильной фабрики. Не слишком посещаемые мероприятия, скажу вам честно.
Пожилой старик, сидевший на стуле за стеклом маленькой кассы, пропустил нас без слов.
Зал, куда мы пришли, не очень напоминал театральный.
В нем тяжело пахло табачным дымом, перегаром, едким потом и совсем немного кровью. В роли ринга здесь выступал обычный участок пола, ограниченный лишь веревкой. Людей порядком, все преимущественно рабочие – клетчатые кепки, темные жилетки, часто докерские штаны из грубой ткани, фабричные угловатые ботинки и дешевые подтяжки. Самая соль folk devils
45 и основа моего государства. Они такие же, как я, если честно. Просто вкалывают больше на тяжелой работе и у них не было шанса пойти выше, стать хотя бы коппером и посмотреть на чуть иную сторону жизни.
Они развлекались, пили, пускай и умеренно, переругивались, смеялись и делали ставки, наблюдая за тем, как такие же простые мужики бьют друг другу морды за цинтуры.
Сейчас был перерыв между боями, ринг пустовал, и букмекеры писали на грифельной доске новые коэффициенты, а также корректировали прежние. Пузатый господин в очках громогласно призывал делать новые ставки, девицы в скромных закрытых платьях вывезли тележки с пивными бутылками, крем-содой и закусками: солеными орехами, запеченными устрицами, каштанами и кукурузой. Еда и выпивка пользовались спросом.
Для зрителей здесь поставили лавки, но те, кому достались места сзади, стояли, чтобы видеть происходящее. Капитан в мундире таможенной службы сидел на первом ряду, лузгая семечки и бросая шелуху на пол, как это было принято в подобных местах.
– Итан, рад видеть. Как поживает Сибилла?
– Вполне хорошо, насколько я знаю, – нейтрально ответил я и сел рядом, в то время как усатый господин расположился за нами.
– Что стряслось? – Человек с глазами как у хаски был просто само участие.
– Есть разговор к Старухе.
– Говорите, и я ей передам.
– Разговор к ней, а не к вам, Капитан. Если, конечно, вы – это не она.
Он задумчиво хмыкнул:
– Даже если бы это было так, я не стал бы сразу признаваться. Встретиться с ней не настолько просто.
– Давайте постараемся, чтобы это произошло.
Капитан нахмурился:
– Хорошо. Мне надо несколько минут, чтобы все обдумать. Вернемся к этому после боя. Вы ведь боксировали, насколько я помню. Не желаете сделать ставку?
Я посмотрел на боксеров, готовящихся выйти на ринг. Такие же простые ребята, как и те, что пришли поставить на них. Крепкие, широкоплечие. Обоим не было еще тридцати, и они находились в одинаковом весе, насколько я мог судить.
– Не делаю ставок наугад.
– И даже не сможете предположить, кто победит?
Я прищурился:
– Бой будет честным?
Бывший ротмистр от кавалерии хмыкнул:
– Старуха не слишком жалует мошенничество с ее… подданными. Работяг мы не обманываем.
Обманывают. Но это не бой-сенсация, где крутятся огромные деньги, а значит, нет резона утруждаться и рисковать ради мелкой монеты.
– Предположу до того, как первый из трех раундов минует середину. Мне надо посмотреть, что они умеют.
Гонга не было, дули в свисток. Классические стойки, старый стиль Королевства, ничуть не похожий на ту ерунду, что придумали конфедераты, меняя правила старого доброго бокса.
Парень с пушистыми баками был типичным аутфайтером. Легкий в ногах, техничный, осторожный, использовавший джеб
46 левой рукой и берегущий правую, он старался держать противника на дистанции и все время двигался, не желая вступать в ближний бой или тем паче обмениваться ударами. Возможно, знал о сопернике и том, как тот бьет, куда лучше, чем я.
Второй все время держал руки перед собой, старался сократить расстояние и пока отличился лишь одним неточным ударом. Было видно, что он пытается подстроиться под стиль первого и не желает раскрываться раньше времени.
– Ну? – спросил Капитан, когда истекло полторы минуты. – Кросби или Болдуин?
– Второй. С подтяжками вку… желтого цвета. Он выиграет.
– Болдуин?! Не смеши. Кросби быстрее и техничнее. Уже трижды попал в голову.
– Один раз. Два прошли по подставке
47. Второй умнее. Он уделает живчика.
– Итан, увалень даже по лицу Кросби не достанет. Тот слишком быстр.
– Это решаемо, – пожал я плечами. – Если Болдуин не дурак, он будет работать по печени, а не по челюсти. Со сбитой дыхалкой много не набегаешь, да и точность джебов сразу упадет. Кросби не сможет удерживать противника на расстоянии, а в ближнем бою… нет ничего лучше хорошего апперкота.
Парень с баками пропустил крепкий удар в корпус, выбросил вперед правую, но его противник сделал нырок под несущийся на него экспресс, не мудрствуя, ударил туда же, куда и в первый раз, и тут же закрылся.
В боксе не надо торопиться, если, конечно, ты не действуешь нахрапом, рассчитывая отправить в нокаут первым же попаданием. Такие ребята тоже встречаются, они тяжелые и малоподвижные, и не дай бог получить их перчатку себе в челюсть. Все сразу же закончится прежде, чем ты что-нибудь поймешь. Здесь ситуация другая, а поэтому надо действовать точно рудокоп – бить киркой в одну точку, пока каменная порода не даст трещину.
К середине второго раунда Кросби растерял всю свою резвость и дышал уже с трудом. Он оставался физически силен, но большей заботой для него было не положение рук или движение ног, а возможность набрать в легкие кислорода и хоть как-то отрегулировать вдох и выдох.
