Он осекся, ибо зеленые глаза горели откровенной насмешкой.
Оруженосец молча застегнул на поясе Томаса толстый ремень с кинжалом в дорогих
ножнах. Лицо юноши было торжественное и суровое, а на человека в звериной шкуре
смотрел с нескрываемым отвращением.
— Ну ладно, — сказал Томас раздраженно, — из
тебя рыцарь, как из... Но просто дружба? Ладно, мы так и не сдружились. Ну
просто христианское участие... А, черт! Или чисто мужское сочувствие? Наше
мужское понимание?
Оруженосец прожигал варвара в звериной шкуре ненавидящим
взором. Калика подумал, отмахнулся с небрежностью.
— Бред мелешь, как дурная мельница Сампо, что все море
засолила. К тому же я не знаю туда дорогу. Раньше можно было пролезть через
дупло Прадуба... иные звали его Ясенем, было такое Мировое Древо неизвестно
какой породы. Вершиной достигало небес, даже выше, а корни висели в подземном
мире. По дуплу как-то раз... гм... Но уже в тот раз дупло было такое
агромадное, что я натрясся, когда лез. Вот-вот, думаю, свалится. Такое упадет
на голову, даже рыцарю прическу испортит.
Он умолк, а Томас спросил жадно:
— И что же?
— А недавно я проле... проходил в тех краях. Гляжу —
нет Дерева. Только холм, но какой! Да еще тлением тыщалетним отдает. Рухнуло,
значит. Стояло-стояло, а потом зачем-то рухнуло. А я так и не поглядел, что за
червяки его точили. Сколько хотел поглядеть, да все время не хватало.
Томас не понял, как могло не хватить времени человеку,
который зачем-то годами сидел в пещерах, но спросил о своем:
— Может быть, обознался? В благородной рассеянности,
свойственной святым людям... ну, для чертей святым, перепутал пустыни Аравии со
снегами Имира?
Калика вяло пожал плечами:
— Да вроде бы место то. Гора, что торчала на востоке,
так же и торчит, разве что чуть осела, а озеро, что было слева — так и видно,
что было озером, только теперь там лес. Даже река, что гордо несла корабли,
осталась на прежнем место. Только уже без воды, но русло угадать можно, если
присмотреться как следует.
— А ты присмотрелся?
— Да, было любопытственно. Так что там не пролезть. На
месте пня все завалилось, заросло, сплавилось, слиплось, а деревянный пень
обратился в камень...
Томас буркнул зло:
— Магия? Дерево само себя превратило в камень?
— Ага, — согласился Олег. — Я видел, как
целые рощи обращались в камень. Не сразу... постепенно.
По лицу пробежала легкая тень, и Томас поверил, что деревья
в самом деле могут превращаться в камень. Но только постепенно.
От стены донесся прерывистый вздох. Оруженосец, испугавшись,
что привлек к себе внимание, вытянулся и замер, став неотличимым от ярких фигур
на коврах.
— А какие-то другие пути? — спросил Томас с
надеждой.
Калика морщил лоб:
— Я слышал, ваши попы наловчились вызывать демонов,
души распродают косяками. Если попробовать заарканить такого демона, чтобы
отнес в преисподнюю? Думаю, сделает такое с радостью.
Томас стукнул кулаком по столу:
— В моем королевстве нет чернокнижников!
— Думаю, — сказал калика суховато, — сейчас
ты сам об этом жалеешь. Но не обольщайся, что выкорчевали ересь всюду. На
твердолобии мир держится, а на ереси развивается. Будешь королем — на всякое
непотребие прикрывай один глаз. Чересчур много нельзя, сгинете, но малость
оставить надо. А этого достаточно, ибо для любого королевства одного-двух умных
людей хватит с лихвой!.. Что я такое слышал по дороге, что мать того хлопца,
которого ты расколол, как гулящая девка богатого щеголя... ну, от макушки и до
задницы... что его мать — ведьма?
Томас вздернул брови. На лице проступило сильнейшее
отвращение:
— Мать Мангольда?
— Ну и что?
— Да я ни за какие... — начал рассерженно Томас.
Его грудь выгнулась и раздалась в размерах. На скулах выступили красные пятна.
— Хорошо сказано, — одобрил калика. —
Красиво, гордо. Я думал, ты за Ярославой бросишься, сломя голову. А ты
выбираешь, чтобы ножки не испачкать.
Томас поперхнулся, смотрел дико. Тряхнул головой,
пробормотал:
— Прости. Но почему она станет нам помогать?
— Если она ведьма, то еще и доплатит, только бы
отправить в преисподнюю такого верного сына церкви.
Томас подумал, нехотя кивнул. Но лицо разгладилось, в глазах
заблестело радостное нетерпение:
— Вулф, вели седлать моего коня!.. Сэр калика, а может
быть ты съездил бы со мной к этой проклятой ведьме? Тебе все одно где баклуши
бить, то есть, предаваться благочестивым размышлениям, а мне в разговоре с
ведьмой лучше бы иметь рядом ведьмака. Еще страшнее и гаже, чем она сама, чтоб
уж напугать, так напугать...
Тяжелый грохот взорвал утреннюю тишь. За Томасом и каликой
грузным галопом неслись две дюжины тяжеловооруженных рыцарей. На двух дюжинах
настоял Макдональд, король всюду должон являться лишь в сопровождении богатой и
могучей свиты, иначе будет умаление королевского достоинства. Тогда Томас
съязвил зло, а не надо ли брать все две дюжины и в то место, куда даже короли
пешком ходят, но Макдональд, поразмыслив, решил, что туда достаточно и одного
оруженосца, дабы расстегивал многочисленные крючки и пряжки. Да и времена
ненадежные, в разбойники подались, обеднев, даже бывшие герои крестовых
походов.
Замок Мангольда поднялся из утреннего тумана мрачный и
недобрый, злобно грозил небу остроконечными крышами с копьями флюгеров. Он
высился на холме, насыпанном среди равнины, основание холма утопало в тумане, и
рыцари невольно придержали коней.
— Вперед, — велел Томас нетерпеливо, — там
всего лишь туман.
Он пришпорил коня, даже пригнулся вперед от нетерпения.
Рыцари сгрудились сзади, переговаривались встревоженными голосами. Туман здесь
постоянно, но это не простой туман, а туман вокруг замка колдуна, что продал
душу нечистому!
Томас заставил коня двинуться через вязкую белую стену.
Торчащие уши еще слабо виднелись впереди, но с боков раздавалось жутковатое
уханье, топот, вроде бы и не родной конский, зловеще звякало, лица сразу
покрылись капельками влаги, а потом и вовсе водяной пленкой, под ногами чавкало
как в болоте, а оглянувшись, трудно было рассмотреть даже свой хвост, то есть,
хвост своего коня. Лишь далеко впереди раздавался настойчивый голос, что звучал
словно из-за дальнего леса, хотя молодой король должен был ехать всего на
два-три конских корпуса впереди.
Олег слышал за спиной шепот множества голосов, что бормотали
одну и ту же молитву. Судя по всему, никто дальше трех первых слов не знает,
рыцари тоже люди, но зато все чувствуют себя как бы под добавочным
доспехом.
— Вперед, вперед, — слышался голос Томаса. —
Нас ничто не остановит.
