Олег поманил Гульчу, а Томас сунул ему амулет, знаками
показал, чтобы все сказал и объяснил, а сам выдвинулся вперед, где узкий проход
между скалами, вытащил меч. Гульча подбежала, легкая и с блестящими глазами.
Олег вложил ей в ладонь амулет:
— Действуй! Быстро.
Со стороны скал раздался могучий зловещий крик, словно стая
волков заметила беззащитную жертву. Послышались крики, фырканье коней, которых
осадили на полном скаку. Гульча непонимающе смотрела на раскрытую ладонь:
— Что... А, мышка... Да, я знаю эти амулеты... Олег, но
она всех нас не потащит!
— Зато тебя и муравей поднимет, — бросил Олег. Он
повертел перед собой посох, лицо стало жестким, а голос приобрел металлический
оттенок. — Быстрее, ты нам мешаешь!
Гульча с несчастным видом отступила. В глазах заблестели
слезы:
— Но ты-то... в безопасности? Да что я говорю, какая уж
тут... Но выбраться сумеешь?
— Еще бы, — ответил Олег. Со стороны Томаса
раздались крики, звон железа, и Олег озлившись, гаркнул: — Прочь! Не видишь, ты
нам мешаешь?
Гульча сжала амулет, вокруг нее вспыхнули искорки. Ее
подняло в воздух, она бросила прощальный взор на Олега, поднялась еще и
помчалась как стрела высоко над озером огня. Если ей и хотелось задержаться
там, посмотреть, чем кончится схватка, то пересилила, знала, что действие
амулета вот-вот закончится.
Олег бросился вперед, двое спешившихся рыцарей уже
протиснулись в сторонке между камнями, бежали к Томасу сбоку. Олег налетел как
буря, один еще пытался сопротивляться, но споткнулся о труп соратника, в тот же
миг острый конец посоха пронзил горло. Еще один протиснулся там же, за ним
появлялись еще и еще, Олег прыгнул навстречу, спеша перекрыть брешь. Томас
гремел проклятиями, его меч гремел как удары молота великанов, вокруг него как
вспугнутые вороны взлетали отрубленные руки и головы, разлетались обломки щитов
и доспехов. Рыцари бросались на него молча, а его звонкий молодой голос ревел
как трубный зов могучего тура, которому недостает соперников.
Они дрались, потом Томас умолк, только дышал хрипло и
надсадно, хотя меч с прежней силой и быстротой взлетал и крушил все, до чего
дотягивался. Рыцари смерти выломали в каменной ограде крупный гранитный зуб,
стали протискиваться сразу по двое. Томас с Олегом сразу же оставили защищать
проходы, сошлись спина к спине. Успели обменяться взглядами, Томас даже
удивился странно просветленному взгляду калики. Тот словно забыл о всей своей
дурости, внезапно отбросил посох, подхватил по мечу в обе руки, и Томас ахнул,
с какой легкостью и быстротой калика заработал длинными рыцарскими мечами.
— Выберемся, — крикнул Томас, — я тебя
возьму... начальником десятка!
— Всего лишь?
Три могучих рыцаря упали под его молниеносными ударами, а
когда изумленный Томас увидел, что они еще и распались на неровные половинки,
то вскричал:
— Сотню дам под начало!
Два меча обрушились на его шлем, он едва успел парировать
своим, отшвырнул, достал зеленым лезвием по животам, рыцари согнулись,
придерживая ладонями выпадающие кишки, а Томас с веселым кличем рубил и
рассекал, доспехи трещали как чужие, так и его, он чувствовал, как чужая сталь
пробивает его панцирь, острые клювы вгрызаются в его тело, но священная ярость
держала на ногах, он рубился, пока кровь со лба не залила глаза, но и тогда
лишь тряхнул головой, ибо руки заняты, а сзади хрипло и страшно кричали враги,
калика не просто сражал, но и отшвыривал, дабы их не забросали трупами, и Томас
победно рубил, в сердце безумный восторг, счастье, он рубился и побеждал, а
боль от новых ран... что ж, мужчина рождается для битв и славной гибели,
главное — стоять красиво и до конца...
Он сражался и, когда земля закачалась, опустился на одно
колено, затем сумел подняться, его били по голове, плечам, трещало железо, в
грудь втыкали копья, он взмахивал мечом уже в кромешной тьме, не зная, что уже
лежит на земле среди трупов, а враги топчут и бьют ногами неподвижное тело.
Глава 14
Его волокли за ноги, потом был провал и чернота, затем видел
быстро проносящуюся перед глазами землю, и сквозь свирепую боль в черепе
понимал, что везут на коне поперек седла. Потом голова будто разлетелась на
осколки, как глиняный кувшин под посохом отшельника: явно задели ею за
придорожный валун, Томас снова провалился в спасительную тьму.
Боль была ноющая, недобрая, постоянная. Словно бы на острую
не было сил, а тупая тлела в неподвижности, ожидая малейшего движения, чтобы
вцепиться ядовитыми зубами. И эта боль сказала ему, что он еще существует.
Калика лежал рядом, Томас чувствовал его с закрытыми глазами
по неровному дыханию. Когда удалось открыть один глаз, второй закрыт
кровоподтеком, Томас увидел рядом в луже крови тело в волчьей шкуре. Красные
волосы слиплись от крови, лицо распухло, обезображенное кровоподтеками и
ссадинами. Сердце Томаса сжалось и застыло, никогда еще не видел калику в таком
жутком состоянии,
Оружие исчезло, но руки калики были свободны, как и ноги.
Томас попробовал пошевелить своими конечностями, вскрикнул от острой боли,
разом заболела и голова, и все кости, каждая жилка взмолилась о пощаде.
— Где мы? — прошептал он разбитыми губами. Во рту
стало солоно, он проглотил кровь, она текла из губ и разбитых десен. Он ни на
миг не подумал, что Олег мертв или без памяти, калика должен немедленно
ответить, как ученая ворона, что повинуется своей природе, и в самом деле
услышал сдавленное:
— В преисподней...
— Да ну? — сказал Томас саркастически. Злость на
умничающего отшельника на миг заглушила даже боль. — Кто бы подумал! Ты
как?..
— Плясал бы... да тесно...
Томас попробовал повернуть голову, взвыл, но все же оглядел
массивные глыбы, тесно подогнанные одна к другой. Они уходили ввысь, где
терялись в сумраке, тянулись в обе стороны, исчезая из поля зрения, а когда
Томас сумел перекатиться на другой бок, он увидел такое, что дыхание
перехватило, а боль от нового потрясения отступила, затаилась где-то внутри
костей.
Огромный мрачный зал, в котором лежали, тянулся едва ли не
на мили, Томас видел только две стены, что расходились от угла, остальное
тонуло в сумраке. В двух десятках шагов на высоком помосте стоял исполинский
черный трон. К нему вели ступеньки, Томас машинально насчитал тринадцать, трон
был пуст, высокую спинку увенчивали пурпурные рога, что расходились в стороны и
загибались кверху.
За троном мелькали призрачные тени, исчезали так быстро, что
Томас рассмотреть не успевал, а каждое движение глазным яблоком втыкало острые
ножи в мозг. Он тихонько подвывал, звучно глотнул кровь, вроде бы перестает
сочиться, в голове звон и кружение. Рядом возился калика, Томас с завистью увидел,
как он сумел сесть, упираясь спиной в стену. Он представил себе, как явится
кто-то наглый, будет смотреть на него сверху вниз, эта мысль была невыносимой,
он стиснул челюсти, напрягся, мышцы кое-как повиновались, чудеса еще не
кончились, и он, почти теряя сознание от нечеловеческих усилий, сумел сесть.
Спину давило гранями камня, он только сейчас понял, что лишен полностью
доспехов, воздух холодит раны и ссадины.
