— Мне надобно на несколько месяцев покинуть город по важному делу. Возьми себе эти десять хлебов, бурдюк, посох и сандалии, но сохрани до моего возвращения вот этот кинжал. Я боюсь оставлять его дома: вдруг, пока меня нет, в дом заберется вор? А этот кинжал очень мне дорог.
— Хорошо, — не подозревая за столь обыденной просьбой никакого черного умысла, согласился домоуправитель.
Кривда вручил ему сумку и кинжал и ушел.
Минуло несколько недель.
Как-то раз домоуправитель Правды хозяйничал в сокровищнице, наводя там порядок. На глаза ему попался кинжал Кривды. Домоуправитель вынул его из ножен и, обнаружив, что металл потускнел от времени, решил почистить его. Он пошел с ним на берег пруда и стал драить его куском овечьей шкуры.
Но тут случилась беда: кинжал выскользнул из его рук и упал в пруд.
Один из слуг Правды был подкуплен. Он тут же донес обо всем Кривде. Кривда немедленно явился к брату.
— Где мой кинжал? — стал требовать он. — Верни его. Я пришел за ним.
— Мой слуга потерял кинжал, — виновато улыбнулся Правда. — Но не горюй. В моей сокровищнице очень много драгоценных кинжалов. Выбери любой из них, а если хочешь — возьми два или даже три.
— Как? Ты потерял мой кинжал? О, злодей! — вскричал, кипя гневом, Кривда. — Нет, ты не потерял, ты украл его! И еще смеешь предлагать мне обмен! Где найдется другой такой кинжал? У моего кинжала лезвие было широкое, как Нил, а гранаты на рукоятке были величиной с гору!
— Разве может кинжал быть таким большим? — искренне удивился добрый Правда.
Но Кривда не стал его слушать и потащил в суд.
— Доверил я Правде свой кинжал, — заявил он судьям. — И Правда его не уберег. А кинжал тот был необыкновенный! Клинок его — Нил, рукоятка — обелиск, ножны больше, чем пещеры в западных скалах. Именем Ра клянусь в том, что все, мною сказанное, — истинно.
— Какого же ты требуешь приговора? — спросили озадаченные судьи.
— Пусть его схватят, ослепят на оба глаза, и пусть он будет у меня рабом!
— Что ж, — сказали судьи, — как ты требуешь, так мы и поступим.
Правда, услышав это, содрогнулся от ужаса.
Но сколько он ни умолял брата о пощаде, горбатый уродец только смеялся ему в лицо. По приказу судей стражники схватили Правду, заковали в цепи, ослепили и отдали Кривде.
Кривда сделал Правду привратником у себя в усадьбе. Упиваясь свершившейся местью, с наслаждением он смотрел, как брат сидит у ворот и горько оплакивает свою участь.
Но скоро Кривда опять потерял покой. Как-то раз, когда ему наскучило смотреть на плачущего брата, он встал и пошел прочь от окна, и тут случайно увидел свое отражение в начищенном до блеска сосуде. Омерзительный кособокий горбун отражался в полированном серебре! Кривда зашипел от злости, вновь подбежал к окну на своих коротеньких ножках и впился ненавидящим взглядом в красавца Правду.
— Эй, слуги! — взвизгнул он. — Схватите его немедленно, убейте и бросьте в пустыне на растерзание шакалам!
Потом он злорадно смотрел, как покорные рабы подхватили Правду под руки и поволокли в пустыню. Когда крики брата стихли вдали, Кривда ушел в беседку и приказал подать туда самые лучшие кушанья. Настроение у него было превосходное.
А рабы тем временем привели слепого Правду в пустыню, швырнули его на песок и достали ножи.
— Не губите меня! — в отчаянии взмолился Правда. — Бросьте меня здесь и скажите своему господину, что выполнили приказание. Я уйду из этих мест и никогда не вернусь.
Рабы переглянулись.
— Может, пощадим его, а? — неуверенно проговорил один. — Он ведь не делал нам зла.
— Но если Кривда узнает, что мы его обманули, нас самих убьют! — сказал другой, однако в голосе его тоже не было решительности.
— А откуда он узнает, если мы сами прикусим языки и не будем болтать лишнего? Все подумают, что этого слепого беднягу сожрали шакалы… Он ведь и так погибнет — один, без еды и воды в пустыне, да еще слепой. Он и дня не выдержит. А мы зато не совершим злого дела, и Ра не покарает нас… Эй, ты! — крикнул он Правде. — Мы уходим, и ты тоже убирайся отсюда поживее, чтоб нам не поплатиться за свою доброту!
Египетский рабовладелец со своей семьей
Растроганный Правда поблагодарил этих несчастных, ничего, кроме побоев, не видевших рабов, которые, несмотря на жестокое обращение с ними Кривды, сохранили немного добра в сердцах.
— Боги вознаградят вас! — сказал Правда и побрел, сам не ведая куда.
Три дня он мучился на жаре. Все его тело было в кровоподтеках и ссадинах, так часто он спотыкался о камни и проваливался в ямы.
На четвертый день, обессилев от жажды и усталости, Правда упал у подножия холма. Ощупью он дополз до какого-то камня, лег рядом и приготовился встретить смерть.
В это время под шатром, защищающим от солнца, рабы несли через пустыню на носилках знатную девушку из соседнего города. Они заметили лежащего Правду и остановились.
Девушка отдернула занавеску — узнать, в чем дело; выглянула из шатра и тоже увидела Правду.
Даже теперь, избитый и израненный, Правда был неописуемо красив. Девушка сразу полюбила его. Она подошла к Правде, склонилась над ним и ласково сказала:
— Пойдем ко мне в дом, прекрасный незнакомец. Будь моим супругом.
Так Правда поселился в богатом доме и стал там хозяином.
Шло время. У Правды уже подрастал сын. Как-то мальчик подошел к отцу, ласково обнял его и произнес:
— Отец мой! Ты никогда мне не рассказывал, как случилось, что ты ослеп на оба глаза.
Правда вздохнул и поведал сыну свою горестную историю. Мальчик, задыхаясь от гнева, воскликнул:
— Я сделаю так, что злодей понесет наказание! Знай, отец: ты будешь отомщен!
На следующее утро сын Правды выбрал самого красивого и тучного быка из стада, взял в сокровищнице горсть золота и отправился в город, где жил Кривда.
Придя туда, он нашел пастуха, который пас быков Кривды, и сказал ему:
— Возьми себе это золото, но постереги до моего возвращения этого быка.
— Я буду охранять твоего быка так, как демоны не охраняют врата Дуата! — воскликнул пастух, обрадованный легкой наживой.
Вечером пастух пригнал стадо домой, и Кривда увидел великолепного быка.
— Сегодня же заколи его! — сказал он пастуху. — У него должно быть очень нежное и вкусное мясо. А я как раз хочу устроить пир, пригласить в гости правителя города и попотчевать его таким лакомством, какого он никогда не ел…
