Однажды обращается к нему Шарур с такими словами:
— О Нинурта! Охранитель высоких престолов, мой царь и владыка! Знай, что Небо семя свое излило ливнем на землю и породило на страх черноголовым дракона Асага. Не был он вскормлен материнскою грудью — дикие звери вскормили его своим молоком. И отца своего он, воитель жестокий, не знает. В горы зубами вгрызаясь, он оставил там свое семя, и поднялись диорит, базальт, гранит и прочие камни крепкой породы. Камни эти царем избрали Асага, и он возгордился сверх меры — с каменным воинством на города нападает, губит деревья. Себя он нагло считает тебе подобным и равным в Шумере. Боги захваченных им городов трепещут. В страхе дары ему преподносят. О силе твоей проведав, держал совет он с камнями, что избрали его на царство, со скалами и с горами, как тебя извести поскорее и расширить свои границы. Нелегко пробить твердый камень — ни топор, ни копье не расколют, в этом сила войска Асага. Но ведь мы с тобой неразлучны. Полетим и сразимся с Асагом.
Ассирийские воины преследуют разгромленных арабов
И ринулся в горы Нинурта. Проносится он, лев могучий, с булавою в руках, подобно низвергающемуся с гор потоку, подобно ревущему южному вихрю, в грохоте и блистании молний. Впереди него буря несется, а сзади — Шарур догоняет. С пути своего он сметает холмы, ломает леса, засыпает землею взметенной низины.
Птицы взлететь не в силах, рыбы страдают от жара, степь, почернев, опустела, гибнут дикие твари. Руки к груди прижимая, горько земля рыдает.
Рушит в мятежной стране горы Нинурта, сокрушает он города, люди гибнут без счета, посылая проклятья дню и часу рожденья Асага.
Так подходит Нинурта к логовищу дракона. Но не ведает он, каковы его силы, и посылает в разведку Ша-рура. Обозревает Шарур, покрыватель множеств, с высоты своей поле и ужасается числу и силе войска Асага. Вернувшись к Нинурте, ему сообщает:
— Необозримо воинство вражье, а нас только двое. Нет, неравны наши силы. Никто не бросит упрека, что робки мы сердцем, если в Ниппур возвратимся.
— Стыдись! — воскликнул Нинурта отважный. — Не подобает мне бегство, какими б словами ни скрыть его сути. Готовься к сраженью.
И вот началось сражение. Дрожала земля, кружился Нинурта над полем боя, все время меняя оружье. Цепляясь о землю кривыми когтями, пыль вздымает Асаг до крайнего неба.
Нинурта за грудь схватился. Пыль проникает в дыханье. Силы героя слабеют.
И тогда Шарур взвивается в небо и вот уже нависает, как туча, над потрясенным Ниппуром и, достигнув порога Энлиля, у бога помощи ищет.
И мысль ниспосылает Энлиль своему могучему сыну.
— Пыль тебе не страшна — ведь воды тебе подвластны. Не медля открой им выход. Они под твоими ногами.
Услышав совет отцовский, Нинурта стал выламывать камни и громоздить их в кучу. И хлынули воды неукротимым потоком. От пыли очистился мир.
Затрясся Асаг, как на дереве лист, видя свое бессилье. Нинурта к нему подбежал, схватил его за плечо и, черную печень проткнув, из тела вырвал рукой.
Ликует Шарур. Клич победный, обойдя всю землю, достиг крайних небес. Услышали боги его и, покинув укрытья свои, принялись славить Нинурту.
Только голос Нинмах
[181] в их хоре не прозвучал. На ложе, где сын был зачат, рыдает владычица-мать, как над ягненком овца. Нет от сына вестей. Ей мнится — в опасности отрок. Сердце сжимает боль. Наконец, решает она пуститься в опасный путь.
Встретив в горах Нинмах, вскинул брови Нинурта.
— В горы явилась ты, ужасы битвы презрев! — он обратился к ней. — Подвиг души твоей мною не будет забыт. Гору, что я воздвиг, чтобы воде дать путь, я тебе посвящу. Нареку я ее Хурсаг
[182]. Ты же, ее госпожа, будешь теперь Нинхурсаг. Трав ее аромат будет отныне твоим. Кедр, самшит, кипарис склоны украсят ее, и винограда янтарь шею ее обовьет, смол ароматных поток даст воскуренье в твой храм, недра в дар принесут медь, драгоценный металл. Диких тварей стада ее изберут жильем, каждой весной свой приплод будут нести тебе и все вместе они славу тебе пропоют.
Энмеркар, владыка Урука
[183] (Миф шумеров)
В давности дальней, когда еще день был надо всем господином, а владычицей была ночь, супруга его, когда солнце царило над миром, город Урук богоданный блистал радугой, ожерельем своим многоцветным, тверди небесной касаясь. Было сиянье его в стране черноголовых лунному свету подобно. Городом этим правил тогда Энмеркар
[184], а советником был при нем светлейший Наменатумма, — таково было имя жреца верховного в священных пределах Кулаба
[185]. Его избрали Инанна и ей любезный Думузи. Стены Кулаба во время правленья его вздымались в лазурном сиянье. Был он воистину господином. И с таким человеком, властелином Урука, в распрю вступил жрец верховный Аратты Энсухкешданна.
