«Но ведь это неправда, – прошептал внутри нее чей-то голос, тихий, но уверенный. – Даже отдаленно».
– Ваше Высочество, – спросил священник почти извиняющимся тоном, – клянетесь ли вы действовать в интересах этого королевства и этого народа в соответствии с законами Церкви Господней?
Келси судорожно вдохнула, чувствуя в груди какое-то клокотание, и прошептала:
– Я клянусь действовать в интересах этого королевства и этого народа в соответствии с законом.
Отец Тайлер замешкался. Келси попыталась сделать еще один вдох, но почувствовала, как проваливается в забытье, опрокидываясь на левый бок. Булава снова пнул ее, и на этот раз она не смогла сдержать слабый вскрик. Даже Барти понял бы.
– Вы, святой отец, позаботьтесь о своей церкви, а я позабочусь о королевстве и о народе.
Отец Тайлер поколебался еще мгновение, затем сунул Библию в складки рясы. На лице его застыло выражение покорности и сожаления, будто он заглянул в будущее и увидел там все возможные последствия этого момента. Может, так оно и было. Священник обеими руками водрузил диадему на голову Келси.
– Я провозглашаю вас королевой Тирлинга, Келси Рэйли. Да будет долгим ваше правление, Ваше Величество!
Келси закрыла глаза, едва не задохнувшись от облегчения, граничащего с экстазом.
– Лазарь, помоги мне подняться.
Булава поднял Келси, но у нее тут же подкосились ноги. Он обхватил ее сзади, держа словно тряпичную куклу на вытянутых руках, чтобы не задеть торчащий из ее плеча нож.
– Поверни меня к Регенту.
Булава осторожно повернул Келси лицом к ее дяде, в глазах которого светилось тупое отчаяние. Келси медленно и осторожно откинулась на Булаву, пока рукоять кинжала не уперлась в его грудь. Приступ боли заставил ее очнуться, но не до конца – темнота сгущалась, постепенно застилая глаза.
– Убирайтесь с моего трона.
Дядя не сдвинулся с места. Келси наклонилась вперед, собрав все силы. Эхо ее хриплого дыхания было отчетливо слышно в просторном зале.
– Даю вам месяц на то, чтобы убраться из Цитадели, дядя. После этого… даю десять тысяч фунтов за вашу голову.
Ее голос отчетливо разнесся по залу. В толпе зашептались. Глаза ее дяди метнули панический взгляд куда-то за ее спину.
– Нельзя назначать награду за голову члена королевской семьи, – раздался позади нее маслянистый баритон – Торн. Келси не обратила на него внимания, с усилием выдыхая слова.
– Я даю вам фору, дядя. Слезайте с моего трона сейчас же, или Лазарь вышвырнет вас из Цитадели и поднимет мост. Как думаете… сколько вы продержитесь там?
Ее дядя медленно моргнул и спустя несколько секунд поднялся с трона. Его живот тотчас вывалился вперед. «Слишком много эля, – вскользь подумалось Келси. – Боже мой, да он меньше меня ростом!»
В глазах у нее начало двоиться, потом троиться. Она ткнула Булаву, и тот поняв намек, поднял ее и усадил на трон. Это было все равно что сидеть на ужасно холодном камне. Келси поерзала на ледяном металле, закрыла глаза, снова открыла. Надо было еще что-то сделать, но что?
И тут она увидела перед собой рыжеволосую женщину, забрызганную кровью. Дядя неуклюже спускался по ступеням, все еще держа в руках конец веревки и все туже натягивая ее.
– Бросьте веревку, – прошептала Келси.
– Бросьте веревку, – повторил Булава.
Дядя резко развернулся, и впервые Келси увидела в его глазах неприкрытую ярость.
– Эта женщина моя! Мне ее подарили!
Он озирался по сторонам, но ему неоткуда было искать поддержки. Большинство его стражников были мертвы, только трое ступали следом за ним, да и те избегали смотреть на него. Лицо его побелело от злости, но Келси видела в нем и кое-что похуже: обиженное недоумение человека, не представлявшего, за что на него свалилось столько неприятностей. Он бросил веревку и стал пятиться назад.
– Она моя, – жалобным тоном повторил он.
– Она пойдет с нами. Элстон, проследи за этим.
– Ваше Величество.
– Лазарь, прошу тебя, уведи меня, – прохрипела Келси. Теперь даже дыхание причиняло ей невыносимую боль. Булава и Пэн посовещались секунду, встали по обе стороны от нее и сцепили руки наподобие сиденья. Келси ощутила смутную благодарность: этот способ покинуть зал был достойнее, нежели тот, когда тебя тащат на плече, как мешок.
Стражники быстро выстроились вокруг нее, потом спустились с помоста и зашагали по центральному проходу между колонн. Келси ощутила укол стыда из-за того, что толпа видит ее такой – окровавленной и слабой. Они прошли мимо женщины в красном бархатном платье, цвет которого в темноте казался особенно глубоким. Карлин всегда любила носить одежду такого глубокого красного цвета. Келси протянула руку к женщине, прошептав: «Это будет нелегкий путь». Но женщина стояла слишком далеко, чтобы до нее дотронуться. Мимо проплывали туманные очертания лиц. На мгновение Келси почудилось лицо Ловкача, но это был явно обман зрения. Она снова протянула руки, беспомощно хватая ими воздух.
– Сэр, надо спешить, – пробормотал Пэн. Булава что-то пробурчал в знак согласия, и они ускорили шаг, минуя двойные двери. Келси теперь чувствовала запах собственной крови – тошнотворный запах мокрой меди, невозможно резкий. Все ее чувства обострились до предела. Каждый факел казался ярким, как солнце. Но, когда она, скосив глаза, взглянула на Булаву, она увидела, что его лицо окутано мраком. Стражники что-то бормотали между собой, и, хотя их шепот казался оглушительным, Келси не могла разобрать ни слова. Диадема начала сползать с ее головы.
– С меня падает корона, – пробормотала она.
Булава напряг руку, которая поддерживала ее спину, потянувшись к стене, он дотронулся до чего-то невидимого, и, к изумлению Келси, перед ними распахнулась потайная дверь, которая вела в кромешную темноту.
– Ну уж этого-то я не допущу, госпожа.
– И я, – эхом отозвался Пэн. Когда они ступили во тьму, Келси почувствовала, как чья-то рука осторожно поправила корону на ее голове.
Глава 7. Рябь на пруду
Пять дней после коронации Королеву Глинн никто не видел. Большую часть этого времени она провела без сознания – раненная в спину кинжалом, она едва не истекла кровью. У нее остался шрам на всю жизнь, и, вопреки распространенному мнению, именно этот шрам, а не ожог на руке, принес ей прозвище Меченая Королева. Рана была очень тяжелой, и Королева проспала несколько дней кряду.
Но пока она спала, жизнь шла своим чередом.
«Древняя история Тирлинга в изложении Мервиниана»
Проснувшись на следующее утро, Томас надеялся, что все это было лишь дурным сном. Он всеми силами цеплялся за эту мысль, хотя в глубине души уже знал, что это не так. Что-то пошло не так.
