Да вы только гляньте! В северной части комнаты в угол были свалены бочонков двадцать пива, а рядом с ними – бесчисленные ящики мортийского вина. Еще один дворцовый слуга составлял в ряд бутылки виски (некоторые были весьма ценными – Томас приобрел их на ежегодном Фестивале виски, который проводился в июле на улицах Нового Лондона). Рядом с бочонками стояла тележка, предназначение которой было очевидным: они собирались увезти все его запасы спиртного.
Томас поплотнее запахнул халат, полы которого так и норовили расползтись в стороны, обнажив его торс, и набросился на слугу, занимавшегося сервизом:
– Какого черта ты делаешь?
Слуга, не глядя на Томаса, указал большим пальцем через плечо. Томас посмотрел туда и с упавшим сердцем узнал Корина, который стоял позади груды бочонков и делал пометки на листке бумаги. Серого форменного плаща на нем не было, но был ему и не нужен. Дворцовые слуги и так безропотно его слушались.
– Эй! Стражник! – окликнул Томас. Он хотел было прищелкнуть пальцами для пущего эффекта, но побоялся, что халат распахнется. – Что тут происходит?
Корин спрятал ручку и бумагу в карман.
– Приказ Королевы. Все эти вещи – собственность Короны и будут сегодня же увезены.
– Что значит собственность Короны? Это моя собственность. Я сам их купил.
– Тогда не надо было хранить их в Цитадели. Все, что хранится в Цитадели, может быть конфисковано Короной.
– Но я не… – Томас лихорадочно размышлял: наверняка должно быть какое-то исключение для королевской семьи. Он никогда толком не изучал законы Тирлинга, даже когда был ребенком и ему полагалось учиться. Государственные дела совсем его не интересовали. Но, черт побери, Элисса тоже не училась как следует, а ей-то предстояло стать Королевой. Он посмотрел по сторонам в поисках какого-нибудь аргумента, и его взгляд снова упал на сваленный в ящик сервиз.
– А это! Это подарок!
– Подарок от кого?
Томас захлопнул рот. Халат его снова стал расползаться, и он потуже запахнул полы, с мукой осознавая, что Корин мог увидеть его пухлый белый живот.
– За вами остаются личные вещи – одежда, обувь и любое оружие, какое у вас имеется, – сообщил Корин, чьи голубые глаза сохраняли возмутительное бесстрастие. – Но выделять средства на ваши нужды Корона больше не будет.
– И на что же мне тогда жить?
– Согласно приказу Королевы, у вас есть месяц на то, чтобы покинуть Цитадель.
– А как же мои женщины?
Лицо Корина сохраняло подчеркнуто деловое выражение, но Томас чувствовал, как от стражника на него волнами исходит презрение.
– Ваши женщины вольны делать все, что им угодно. Они могут оставить себе одежду, но их драгоценности уже были конфискованы. Если кто-то из них захочет поехать с вами, мы не станем препятствовать.
Томас в ярости уставился на него, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить, что без него эти женщины провели бы свою жизнь в полной нищете и что все они добровольно приняли свою роль, ну, за исключением Маргариты, но у нее просто был сложный характер. Но солнце светило слишком ярко, мешая ему думать. Когда он в последний раз открывал эти шторы? Должно быть, несколько лет назад. Свет заливал комнату, превращая ее из серой в белую и обнажая трещины, которые так и не были заделаны, пятна на ковре, и даже бубновый валет, который одиноко валялся в углу, будто шлюпка, выброшенная на берег водами Океана Господнего.
«Черт, сколько же конов я сыграл без этой карты в колоде?»
– Я никогда не бил их, – сообщил он Корину. – Ни разу.
– Похвально.
– Сэр! – окликнул Корина дворцовый слуга. – Мы готовы грузить спиртное.
– Приступайте! – Корин кивнул в сторону Регента. – Еще вопросы есть? – Он отвернулся, не дожидаясь ответа, и принялся заколачивать один из ящиков.
– Где Пайн?
– Если вы имеете в виду своего слугу, то я давненько его не видел. Должно быть, у него нашлись другие дела.
– Да, – ответил Томас, кивнув. – Да, я утром послал его на рынок.
Корин что-то уклончиво пробормотал.
– А где сейчас мои женщины?
– Понятия не имею. Они не слишком хорошо восприняли потерю своих драгоценностей.
Томас поморщился – ну разумеется. Он провел рукой по волосам, забыв на секунду о халате, и тот немедленно распахнулся. Он рывком запахнул его. Кто-то из дворцовых слуг хихикнул, но, когда Томас оглянулся, они все занимались своими делами.
– Я навещу Королеву, как только у меня выдастся время, – сказал он Корину. – Возможно, через несколько дней.
– Возможно.
Томас замешкался, пытаясь понять, содержали ли эти слова какую-то угрозу, потом повернулся и побрел в сторону женских покоев. Петра и Лили, вероятно, захотят уйти – они были самыми непокорными после Маргариты. Но остальные наверняка поедут с ним. Разумеется, придется где-нибудь раздобыть деньги. У него было много друзей среди дворян, и они скорее всего помогут ему, и даже Красная Королева, возможно, согласится содержать его, рассчитывая, что он вскоре вернется на трон. Обращаться к ней, конечно, страшно, но он сумеет это сделать, если потребуется.
Пол гостиной в женской половине был усеян остатками еды и бумажками. Шкафы стояли настежь открытыми, с вывернутыми ящиками, повсюду валялась одежда. Как давно Корин приступил к делу? Должно быть, он пришел сюда рано утром – может, даже вскоре после того, как Томас лег спать.
«Его впустил Пайн, – догадался Томас. – Пайн предал меня».
В женских покоях он нашел только Анну. Она, похоже, успела встать, пока он разговаривал с Корином, потому что сейчас она была почти полностью одета, а ее курчавые рыжие волосы были уложены в аккуратную прическу. Если женщины, которым требовалось два часа на сборы, могли при необходимости одеваться во мгновение ока, так какого же черта они делали остальные два часа?
– А где остальные? – спросил он.
Анна пожала плечами, закинула руки за спину и ловкими умелыми движениями начала шнуровать платье. Еще одно откровение, сильнее разозлившее Томаса: зачем же он платил всем этим камеристкам, если она была вполне способна сама зашнуровать собственное платье!
– Что это значит?
– Это значит, что я никого из них не видела. – Анна достала сундук и принялась складывать вещи.
– Что ты делаешь?
– Собираюсь. Но все мои драгоценности куда-то делись.
– Их забрали, – медленно проговорил Томас. – Королева забрала их. – Он уселся на ближайший диван, уставившись на нее. – Куда ты собралась? Вам всем некуда больше идти.
– Конечно, есть. – Она повернулась к Томасу, и он заметил в ее глазах ту же тень презрения, что и у Корина. В его памяти всплыл какой-то образ, но он отогнал его прочь – он чувствовал, что это что-то из детства, а среди его детских воспоминаний было мало хороших.
