Стражники плотнее окружили Келси и ждали, пока Кэрролл развернется. Он подъехал к ней, окинув взглядом ее покрасневшее лицо и руки, накрепко вцепившиеся в поводья.
– Можем остановиться на ночлег, Ваше Высочество. Мы преодолели немалое расстояние.
С некоторым усилием Келси отпустила поводья и скинула капюшон, стараясь не стучать зубами от холода. Когда она заговорила, голос ее звучал хрипло и нетвердо.
– Я доверяю вашему мнению, Капитан. Будем ехать столько, сколько вы сочтете нужным.
Кэрролл смерил ее долгим взглядом, а потом осмотрел поляну.
– Это место подойдет, госпожа. Нам все равно нужно будет рано выезжать, а мы долго были в пути.
Стражники стали спешиваться. Келси, чье тело онемело с непривычки от долгой езды верхом, неловко спрыгнула на землю, едва не упав, и некоторое время переминалась с ноги на ногу, пытаясь восстановить равновесие.
– Пэн, разбивай палатку. Элстон и Кибб, идите за хворостом. Остальные – позаботьтесь об охране. Мерн, раздобудь чего-нибудь поесть. Лазарь, займись лошадью Королевы.
– Капитан, я сама позабочусь о своей лошади, – сказала Келси со всей настойчивостью, на которую была способна.
– Как скажете, госпожа. Лазарь даст вам все необходимое.
Солдаты разошлись выполнять поручения. Келси низко наклонилась, с наслаждением расслабляя спину. Ягодицы у нее болели так, будто ее как следует отшлепали, но как следует тянуть мышцы на глазах у этих мужчин она не собиралась. Подведя свою кобылу к дереву на дальнем краю опушки, она свернула поводья в свободную петлю вокруг одной из веток. Она нежно погладила шелковистую шею животного, но лошадь дернула головой и негромко заржала, не желая принимать ласку, и Келси отпрянула.
– Ладно, девочка. Похоже, придется мне завоевывать и твое доверие тоже.
– Выше Высочество, – прогремел чей-то голос у нее за спиной.
Обернувшись, Келси увидела Лазаря, державшего свою булаву в одной руке и скребницу для лошади в другой. Он был не так стар, как ей сперва показалось. Темные волосы только начинали редеть. Ему, пожалуй, было слегка за сорок. Но его кожа была испещрена морщинами, а выражение лица было мрачным. Для Келси, всю жизнь видевшей перед собой только лица Карлин и Барти, этот человек был неразрешимой загадкой. Руки его были покрыты шрамами, но больше всего ее внимание привлекла булава: тяжелый железный шар, покрытый остро наточенными шипами.
«Прирожденный убийца», – подумалось ей. Булава служила лишь для устрашения, если ее владелец не обладал звериной силой, чтобы нанести ею сокрушительный удар. Казалось бы, эта мысль должна была внушать ей страх, но присутствие этого человека, всю жизнь имевшего дело с насилием, странным образом успокаивало ее. Она взяла протянутую скребницу, обратив внимание, что Лазарь упорно не поднимает на нее глаз.
– Благодарю. Полагаю, ты вряд ли знаешь имя этой кобылы.
– Вы – Королева, госпожа. Вам решать, как ее будут звать. – Его непроницаемый взгляд на секунду встретился с ее, но тут же скользнул прочь.
– Не в моей власти менять ее имя. Как ее зовут?
– В вашей власти делать все, что пожелаете.
– Имя, пожалуйста. – Келси начинала злиться. Ну почему они все были о ней такого дурного мнения?
Мгновение спустя Лазарь пожал плечами и ответил:
– Настоящего имени у нее нет, госпожа, но я всегда звал ее Мэй.
– Спасибо. Хорошее имя.
Он собрался было уйти. Собрав волю в кулак, Келси мягко сказала:
– Я не позволяла тебе уйти, Лазарь.
Он повернулся к ней с бесстрастным выражением лица.
– Прошу прощения. Могу я еще чем-то помочь, госпожа?
– Почему для меня привели кобылу, если у вас у всех жеребцы?
– Мы не знали, умеете ли вы ездить верхом, госпожа, – ответил он, и впервые в его голосе зазвучала неприкрытая насмешка. – Мы не знали, управитесь ли вы с жеребцом.
Глаза Келси сузились.
– Да чем же я, по-вашему, занималась все эти годы в лесу?
– Играли в куклы, госпожа. Заплетали косы. Платья примеряли.
– Я что, похожа на девушку, которая только и думает о девчачьих штучках? – Голос Келси становился все громче. Несколько человек оглянулись на них. – Я что, похожа на свою мать?
Он усмехнулся.
– Ни капельки.
Келси улыбнулась в ответ, хоть это и стоило ей некоторого усилия. Барти и Карлин не держали дома зеркал, и долгое время Келси считала, что они просто не хотят прививать ей привычку к самолюбованию. Но однажды, когда ей было двенадцать, она мельком увидела свое отражение в глади пруда за домом, и тогда все стало яснее некуда. Наследнице рода прославленных красавиц досталась внешность не более яркая, чем этот самый пруд.
– Что тебе еще? – спросила она.
– Могу я идти, госпожа?
– Это как посмотреть, Лазарь. У меня полные сумки кукол и платьев. Хочешь заплести мне косы?
Он на мгновение застыл с непроницаемым выражением лица. А затем неожиданно поклонился – нарочито низко, с преувеличенной почтительностью.
– Можете меня звать Булава, госпожа. Большинство людей так меня называют.
Затем он ушел, и светло-серый цвет его форменного плаща слился с сумеречным светом угасающего дня. Келси вспомнила о скребнице, которую держала в руках, и принялась чистить лошадь, механически двигая рукой.
«Может, хоть дерзость заставит их меня уважать».
«Никогда тебе не завоевать уважения этих людей. Хорошо еще, если вообще доберешься живой до Цитадели».
«Может, и так. Но если ничего не предпринимать, я все равно обречена».
«Можно подумать, у тебя есть выбор. Тебе остается только слушаться их».
«Я – Королева. Они мне не указ».
«Многие королевы так думали, пока не лишились головы».
На ужин была оленина, жилистая и едва съедобная даже после приготовления на костре. Олень, похоже, был очень старым. Пока они ехали через Реддик, Келси заметила всего несколько птиц и белок, хотя растительность была густая, а значит, поблизости было достаточно воды. В лесу наверняка кипела жизнь. Она хотела было спросить спутников об этом, но побоялась, что они сочтут это жалобой на качество мяса, так что продолжала молча жевать, изо всех сил стараясь не смотреть на сидевших вокруг стражников и болтавшееся у них на поясах оружие.
После ужина она вспомнила о подарке Карлин. Прихватив один из стоявших у костра фонарей, она отправилась за своей седельной сумкой. Двое стражников, Лазарь и широкоплечий мужчина, за которым она наблюдала по дороге, отошли от костра и последовали за ней к наскоро сооруженному загону для лошадей, едва слышно ступая. Келси вдруг осознала, что после многолетнего одиночества ей, скорее всего, никогда больше не доведется побыть одной. Эта мысль должна была бы утешить ее, но вместо этого вызвала щемящее чувство где-то внутри.
