«И все же я готов попробовать, – горестно подумал он, испытывая ненависть к самому себе. – Каждый день я готов пробовать снова и снова».
Торн сидел за столом в углу, прислонившись сразу к двум стенкам, и что-то потягивал из кружки, наверняка воду. Всем было известно, что Торн не пьет спиртного. На заре его карьеры это доставляло ему одни неприятности: трезвость в сочетании с худощавой фигурой и тонкими чертами лица делала его излюбленной жертвой регентовских отрядов по борьбе с мужеложством. Торн не раз терпел от них побои, прежде чем начал продвигаться по служебной лестнице. Интересно, жив ли сейчас хоть кто-нибудь из его обидчиков? Жавель в этом сильно сомневался.
Вил, которому несколько раз приходилось иметь дела с Торном напрямую, говорил, что тот не пьет по очевидной причине: ему не нравится терять контроль, пусть на долю секунды. Жавель полагал, что это объяснение справедливо: в пабе было почти пусто, но Торн, скользнув по нему взглядом, продолжил осматривать помещение, отмечая про себя количество присутствующих, тех, кто мог заметить его и то, что Распорядитель переписи встречается со стражником Ворот, и тех, кого эта информация может заинтересовать.
Рядом с Торном сидела женщина, Бренна. Жавель тут же ее узнал. Ее кожа была такой молочно-белой и полупрозрачной, что под нею были видны вены. Возраст ее определить было невозможно, а лицо ее обрамляла завеса редеющих светлых волос. Многие в городе были наслышаны о ней, но редко видели – она могла выходить из дома только в темноте.
«Темные делишки», – подумал Жавель, заказывая две порции виски у бара. Вторая была для удовольствия, а первая – абсолютно необходима для того, чтобы заставить себя сесть за стол. Торн собственной рукой вытащил бумажку с именем Элли при жеребьевке, такое сложно забыть. Когда бармен подал его заказ, Жавель залпом опрокинул в себя первую порцию. Подняв второй стакан, он уставился на барную стойку, стараясь потянуть время.
Неподалеку сидела стареющая путана в прозрачной белой блузе. У нее были светлые, наверняка крашеные волосы. Она откинулась на барную стойку, изогнувшись, как акробатка, неестественно выпятив грудь, и деловито посмотрела на Жавеля.
– Страж Королевы, да?
Жавель коротко кивнул.
– За пятерку по-быстрому, за десять – полный набор.
Жавель закрыл глаза. Однажды, года три назад, он ходил к проститутке, но у него ничего не вышло, и в итоге он разрыдался у нее на груди. Женщина была очень добра и отнеслась к нему с большим пониманием, но Жавель чувствовал, что оно было показным, поверхностным и что она хочет поскорее избавиться от него и заняться следующим клиентом. Он вполне понимал ее. Жалость жалостью, а работа работой.
– Нет, спасибо, – сказал он ей.
Проститутка пожала плечами, глубоко вздохнула и развернулась, выпятив грудь в сторону еще двух мужчин, вошедших в паб.
– Тебе же хуже.
– Жавель, – раздался низкий елейный голос Торна. – Присаживайся сюда.
Жавель взял свой стакан, пересек помещение и сел. Торн подался вперед, скрестив свои длинные худые руки. В нем было что-то паучье: каждый раз, как Жавель видел Торна, ему казалось, что у того слишком много конечностей и все они слишком длинные. Он отвел глаза и заметил, что женщина, Бренна, смотрит на него в упор невидящим взглядом, хотя ходила молва, что она совершенно слепа. Глаза у нее были типичного для альбиносов розоватого оттенка. Если бы Жавеля попросили угадать, какую женщину Торн выбрал бы себе в невольницы, он описал бы именно такой типаж: угрюмая, слепая и зависимая. На мгновение он задумался о том, какие услуги женщина оказывала Торну в обмен на его покровительство, но предпочел не углубляться в этот вопрос. Поговаривали, что она была с Торном всю жизнь, следуя за ним с самого детства в Кишке, и что она – единственное создание на всем божьем свете, к которому тот питает какую-то привязанность. Но все это была чушь собачья, байка, придуманная каким-то глупым сказочником, которому хотелось добавить романтики даже в образ Торна.
– Ей не нравится, когда на нее пялятся.
Жавель поспешно отвел взгляд и встретился глазами с Торном.
– Ты страж Ворот, Жавель.
– Верно.
– Доволен ты своей работой?
– Вполне.
– Правда?
– Это честный труд, – ответил Жавель, стараясь, чтобы это не прозвучало лицемерно. Немногие в Тирлинге могли бы назвать работу Торна честной, но то была редкая часть людей, которым не приходилось видеть, как золотистые волосы их жен исчезают за Пиковым холмом.
– Твою жену отправили в Мортмин шесть лет назад.
Хорошо, что он сказал «твою жену». Определенно, очень хорошо. Если бы Жавель услышал имя Элли из уст Торна, он бы накинулся на него, наплевав на его положение.
– Моя жена вас не касается.
– Меня касается любой груз, покидающий королевство. – Глаза Торна задержались на сжатом кулаке Жавеля, и его улыбка стала шире. Люди, подобные Торну, обладали природным даром замечать то, что от них пытались скрыть. Стражник искоса глянул на Бренну, не в силах отгородиться от шальных мыслей о той жизни, которую она вела. Торн потянулся к своей кружке с водой, и Жавель с болезненным интересом наблюдал за ним.
«Эта рука отправила Элли в клетку. Дюймом левее – и на ее месте могла бы оказаться чья-то чужая жена».
– Моя жена не была вещью.
– Она была грузом, – снисходительно ответил Торн. – Большинство людей – груз и вполне довольны своим положением. А я доволен тем, что занимаюсь отправкой этого груза.
В голове Жавеля завертелась мысль, становившаяся все более привлекательной по мере того, как виски растекалось по венам. Жавель не понимал, почему не подумал об этом раньше. У каждого стражника Ворот были при себе короткий меч и нож. Сейчас нож торчал у него за поясом, неудобно впиваясь в ребра с левой стороны. Жавель был не слишком умелым воином, но обладал очень быстрой реакцией. Если сейчас выхватить нож, он мог бы отсечь Торну ту самую руку, что потянулась левее, а не правее, и тем самым изменила всю его жизнь. Лишив Торна рабочей руки, он нанес бы тому существенный урон: по слухам, Торн и сам обладал неплохой реакцией, но он пришел сюда без охраны. Он определенно не считал Жавеля угрозой для себя.
Жавель схватил второй стакан и осушил его одним жадным глотком, мысленно прикидывая расстояние между рукой Торна и своим ножом. Еще несколько минут назад он боялся Торна, но теперь любая кара казалась ничтожной в сравнении с тем, что он мог совершить. Конечно, Бюро переписи без Торна не распадется, слишком хорошо налажена его работа, но такая потеря станет тяжелым ударом. Торн управляет своими подчиненными с помощью страха, а этот механизм действует только вертикально, сверху вниз. У Жавеля не было времени перехватить нож рабочей рукой – придется действовать левой и надеяться на лучшее. Он переводил взгляд со своей руки на ладонь Торна, оценивая расстояние.
