Подлинным триумфом Геттисберга, на мой взгляд, стал не 1863-й, а 1913 г., когда выжившие ветераны, остатки враждующих армий, «синие» и «серые», встретились на памятных торжествах. Та война заставила брата пойти против брата, и на 50-й годовщине сражения, когда пришло время памяти, уцелевшие бойцы со слезами на глазах раскрыли друг другу объятия. Они не могли поступить иначе.
Пора нам последовать их примеру – странам НАТО и Варшавского договора, тамильцам и цейлонцам, израильтянам и палестинцам, белым и черным, тутси и хуту, американцам и китайцам, боснийцам и сербам, юнионистам и ольстерцам, развитым и развивающимся мирам.
Нельзя ограничиваться умилением в памятные даты, подъемом патриотизма в дни национальной гордости и скорби. Когда потребуется, мы должны восставать против заезженных истин и менять их. Настало время учиться у тех, кто пал здесь. Наша цель – примирение не после зверств и массовой бойни, а вместо зверств и массовой бойни. Пора открыть друг другу объятия.
Пришло время действовать.
* * *
Дополнение. В какой-то мере нам это удается. Со времени, когда произносилась эта речь, мы – американские люди, русские люди, просто люди – уничтожили значительную часть ядерных арсеналов и средств доставки. Однако этого недостаточно, чтобы устранить угрозу. Близится подписание договора о всеобщем и полном запрещении ядерных испытаний, но средства производства и доставки ядерных боеголовок попали или вот-вот попадут во многие страны, ранее ими не обладавшие.
Поэтому многие говорят о замене одной потенциальной катастрофы на другую и отсутствии реального прогресса. Тем не менее горстка ядерных бомб – сколько бы человеческих жизней они ни могли оборвать – это мелочь в сравнении с 60 000–70 000 ядерных зарядов, накопленных Соединенными Штатами и Советским Союзом за годы холодной войны. Шестьдесят или семьдесят тысяч атомных бомб уничтожили бы всю мировую цивилизацию, а возможно, сам человеческий род. Арсеналы, которыми могли бы в обозримом будущем обзавестись Северная Корея, Ирак, Ливия, Индия или Пакистан, на такое не способны.
Другая крайность – это заявления американских политических лидеров, будто ни одна российская атомная боеголовка не нацелена на американского ребенка или американский город. Пусть так, но перенацеливание потребует максимум 15–20 минут. И у США, и у СССР по-прежнему имеются тысячи ядерных зарядов и средств их доставки. Поэтому я на протяжении всей книги настаиваю, что ядерное оружие остается для нас величайшей угрозой, несмотря на значительные, даже потрясающие достижения в плане обеспечения безопасности человечества. Все это может рухнуть в одно мгновение.
В январе 1993 г. в Париже 130 государств подписали Конвенцию о запрещении химического оружия. После 20 с лишним лет переговоров мир заявил о готовности объявить это оружие массового уничтожения вне закона. Но на момент, когда я пишу эти строки, Соединенные Штаты и Россия все еще не ратифицировали конвенцию. Чего мы ждем? Россия не ратифицировала и соглашение, достигнутое во втором туре переговоров об ограничении и сокращении стратегических вооружений, по которым американский и русский стратегические ядерные арсеналы сокращаются на 50 % до 3500 боеголовок с каждой стороны.
С окончания холодной войны американский военный бюджет был урезан – но лишь на 10–15 %, причем практически ничто из сэкономленных средств не было эффективно использовано в гражданской экономике. Советский Союз распался – однако повсеместная нищета и нестабильность в том регионе оборачиваются тревогой за будущее всего мира. Демократия в какой-то мере установилась в Восточной Европе, Центральной и Южной Африке – но не в Восточной Азии, за исключением Тайваня и Южной Кореи, а в Восточной Европе ее искажает худшая, дикая форма капитализма. Рамки идентификации раздвинулись в Западной Европе – но, в общем, сузились в США и на территории бывшего Советского Союза. Сделаны шаги к примирению в Северной Ирландии и между Израилем и Палестиной, но террористы по-прежнему грозят сорвать процесс мирного урегулирования.
Драконовские сокращения федерального бюджета США объясняют насущной необходимостью его сбалансировать. Не странно ли, что институт, отхватывающий от национального пирога куски, превышающие дискреционный бюджет всего государства, фактически застрахован от сокращений финансирования? Речь идет о военных ассигнованиях размером $264 млрд (для сравнения: на все научные исследования гражданского назначения и космические программы отводится $17 млрд). Если же учесть скрытые расходы на военные нужды и финансирование разведдеятельности, доля военных еще увеличится.
Советского Союза больше нет, так на что же идут эти астрономические суммы? Россия тратит в год на армию около $30 млрд. Китай примерно столько же. Совокупный военный бюджет Ирана, Ирака, Северной Кореи, Сирии, Ливии и Кубы достигает порядка $27 млрд. США тратит в три раза больше всех этих стран, вместе взятых. На нас приходится около 40 % общемировых военных расходов.
Оборонный бюджет Клинтона на 1995 финансовый год примерно на $30 млрд превосходил оборонный бюджет при Ричарде Никсоне 20 годами ранее, в самый разгар холодной войны. С прибавками, предлагаемыми республиканцами, оборонный бюджет США в неизменных ценах вырастет к 2000 г. на 50 %. Ни в одной политической партии не находится никого, кто восстал бы против этого роста, несмотря на отчаянные попытки страны хоть как-то залатать прорехи, угрожающие социальной стабильности.
Наш сквалыжный конгресс становится ошеломляюще расточительным, когда дело доходит до трат на вооруженные силы, и буквально заваливает миллиардами долларов министерство обороны, изображающее сдержанность просто для вида. Грузовые суда в перегруженных портах и посольские отправления, свободные от таможенного досмотра, в настоящее время являются самыми вероятными средствами доставки ядерного оружия на американскую землю. Однако конгресс всеми силами проталкивает создание системы перехватчиков космического базирования для защиты США от несуществующих межконтинентальных баллистических ракет государств-изгоев. Другим странам предлагаются сумасшедшие скидки в $2,3 млрд, чтобы они могли покупать американское оружие. Деньги налогоплательщиков отдаются американским аэрокосмическим компаниям и тратятся ими на покупку других американских аэрокосмических компаний. Около $100 млрд ежегодно расходуется на защиту Западной Европы, Японии, Южной Кореи и других государств, имеющих гораздо лучший внешнеторговый баланс, чем Соединенные Штаты. Мы намерены бессрочно держать в Западной Европе почти 100 000 солдат. Для защиты от кого?
Между тем сотни миллиардов долларов, в которые обойдется очистка планеты от отходов ядерной и химической военной промышленности, лягут тяжким грузом на наших детей, но нас это, похоже, не беспокоит. Неужели так трудно понять, что национальная безопасность – гораздо более глубокая и тонкая материя, что она не сводится к количеству ракет у нас в загашнике? Сколько бы ни говорилось, что бюджет военных «урезан до минимума», в мире, где мы живем, они буквально жируют. Почему военный бюджет должен быть неприкосновенным, когда множество других направлений, жизненно важных для страны, по недомыслию властей балансируют на грани выживания?
