Книга Эволюция всего, страница 41. Автор книги Мэтт Ридли

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Эволюция всего»

Cтраница 41

В определенной степени это так. История западного общества показывает, что по мере постепенного перехода к восходящему способу мышления мы перестали обвинять людей в том, в чем нет их вины. Когда-то больных людей осуждали за распущенность, ставшую причиной болезни, а несчастные случаи считались расплатой за грехи. Еще в 1960-х гг. (а в некоторых странах даже сегодня) осуждают и наказывают гомосексуалистов за их наклонности, отказываясь верить, что они являются продуктом действия внутренних факторов – генетики или развития. Сегодня уже точно известно, что гомосексуальность является врожденной и непреднамеренной, и это самый сильный аргумент в пользу толерантности. Лишь несколько десятков лет назад мы порицали детей с дислексией за недостаточное трудолюбие, а родителей детей с аутизмом – за проблемы их детей. Теперь ситуация изменилась. Мы постепенно начинаем иначе относиться к психически больным людям, совершающим тяжкие преступления, и направляем их на лечение, а не наказываем. Наше эволюционирующее понимание свободы воли уводит нас от осуждения.

Без сомнения, наука и дальше будет подталкивать нас в этом направлении. Как заявил нейробиолог Дэвид Иглмен, чем больше мы понимаем законы функционирования мозга на анатомическом, нейрохимическом, генетическом или физиологическом уровне, тем больше причин преступного поведения мы будем находить. И по мере этого во многих случаях будем отказываться от идеи о преднамеренности поступков. Биолог Роберт Сапольски считает, что наше растущее понимание функции мозга «делает весьма сомнительными понятия воли и вины и, в конечном итоге, сами основания системы уголовного судопроизводства». Энтони Кэшмор указывает, что не существует моральных оснований, чтобы наказывать преступника из-за болезни, но не наказывать из-за бедности. Успехи нейробиологии в дальнейшем еще больше уменьшат объем уголовного законодательства.

Однако, очевидно, двигаться в этом направлении можно лишь до какого-то предела. Дэниел Деннет не считает тот факт, что мы были слишком строги в прошлом, основанием для отмены любых наказаний. Он приветствует идею Харриса о том, чтобы «удалить из нашей культуры древние понятия Греха и Вины и отменить жестокие и столь обычные для нас меры, с помощью которых мы столь часто наказываем за Вину», которые допустимы только из-за чрезвычайно сильной человеческой веры в возмездие. Но далее Деннет не соглашается с логическим выводом Харриса о том, что все виды наказаний неоправданны и должны быть отменены: «Наказание может быть честным, наказание может быть оправданным, и, на самом деле, наше общество не может без него существовать».

В начале 2000-х гг. сорокалетний школьный учитель из штата Виргиния начал коллекционировать детские порнографические фотографии и приставать к своей восьмилетней падчерице. Его отправили на лечение, но его поведение только ухудшилось, и он был приговорен к тюремному заключению. В ночь перед началом судебных заседаний этот человек стал жаловаться на головные боли и головокружение. Сканирование мозга выявило доброкачественную опухоль размером с киви в левой части фронтальной коры. После удаления опухоли склонность к педофилии сразу исчезла. Но через несколько месяцев он опять начал проявлять интерес к маленьким девочкам: остаточная опухолевая ткань вновь стала разрастаться. После окончательного удаления опухоли поведение больного вернулось к норме.

Был ли этот педофил менее свободен в своих действиях, чем, скажем, какая-нибудь телезвезда без опухоли мозга, цепляющаяся к маленьким девочкам? Оба действуют под неосознанным влиянием своего мозга или чего-то еще. Оба знают, что действуют аморально. Очевидно, что мы считаем одного менее виновным, чем другого, но является ли он менее свободным? Сэм Харрис считает, что, если мы признаем, что даже самые ужасные злодеи несчастны от того, что они такие, «ненависть к ним (в отличие от страха перед ними) начинает ослабевать».

Конечно же, каждый конкретный случай должен обсуждаться в отдельности. Консерваторы указывают на решающее влияние индивидуального опыта, либералы – на влияние социальной среды. Вероятно, мы можем переусердствовать в своем стремлении «понять», а не наказать преступников – людей, прибегающих к фиктивным заявлениям с целью ослабления ответственности и наказания. Но очень ли это важно, если общество по-прежнему будет защищено? Очевидно, что сегодня мы сажаем в тюрьму даже психически здоровых убийц в большей степени для защиты общества и предотвращения других преступлений, чем для наказания как такового.

Аналогичным образом, мы восхваляем того, кто преодолел трудности и достиг каких-то вершин (скажем, из обитателя квартирки над бакалейной лавкой превратился в премьер-министра Великобритании, остававшегося на посту дольше других в современную эпоху, несмотря на пол, скромное состояние и провинциальное происхождение), и фактически принижаем того, кто такие трудности преодолеть не смог. Восхваляя мужество людей, поборовших рак, мы как бы подразумеваем малодушие тех, кто его не одолел. Я хочу сказать, что иллюзия индивидуального, нематериального эго, способного принимать решения, вполне может быть результатом противоположного видения, когда каждую личность воспринимают как результат различных влияний.

Это правда, что отказ от дуалистического видения свободы воли и принятие идеи о том, что поведение является развивающимся свойством мозга, дают меньше оснований для системы судопроизводства, но кто сказал, что это плохо? Это придает нашей социальной политике больше гуманизма, а вовсе не больше анархии. Давайте пойдем дальше. Давайте признаем, что свобода воли не имеет никакого отношения к тому, как мы судим преступников. Мы гораздо снисходительнее относимся к ребенку, убившему отца или мать в результате несчастного случая, чем к садисту, преднамеренно убившему ребенка, но совсем не потому, что один обладает большей свободой воли, чем другой. Действия убийцы являются результатом событий, обстоятельств и генетических факторов, действия ребенка являются главным образом результатом случайных событий. И именно поэтому мы судим их по-разному, но это не означает, что у одного больше свободы воли, чем у другого.

Как только мы избавляемся от идеи гомункулуса, нам гораздо легче понять саму идею свободы. В книге «Свобода эволюционирует» Деннет пишет: «Свобода птицы лететь тогда, когда ей вздумается, конечно же, является видом свободы, явным улучшением по сравнению со свободой медузы плыть туда, куда она плывет, но этой свободе далеко до человеческой свободы». Важнейшая догадка Деннета заключается в том, что свобода воли не является бинарным переключателем: да или нет, все или ничего. Свобода влиять на свою собственную судьбу представляет собой почти бесконечно вариабельную способность, данную нам биологией. Способность двигаться – шаг к свободе, способность двигаться дальше или быстрее – более широкий или более быстрый шаг. Способность видеть, слышать, ощущать запах и мыслить дает еще больше свободы, чтобы распоряжаться своей судьбой. Технология, наука, знание, права человека, прогноз погоды – все это усиливает нашу свободу распоряжаться собственной судьбой. Получается, что политическая свобода и философская свобода имеют одни и те же корни. И чтобы их оценить и удовлетворить, нет нужды верить в упрощенную версию идеи свободы воли, находящейся вне материального мира, и лучше восхищаться красотой природы, а не верить в то, что она была создана человеком с длинной седой бородой, а также пользоваться чудесами мирового рынка, а не верить в мировое правительство. Лукреций, тебе не нужно отклоняться.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация