В результате такой политики в 1950-х и 1960-х гг. только что освободившиеся страны «третьего мира» восприняли готовые автократические установки. Выпущенная ООН в 1951 г. Программа развития гласила: «Народные массы воспринимают сигналы от тех, кто имеет у них авторитет». Хайек был прав. Он видел в позиции ООН «более или менее осознанное желание обезопасить доминирующее положение белых».
Эта же философия технократического развития оказалась чрезвычайно полезной для американцев в годы холодной войны. Они могли прикрывать поддержку своих антисоветских сторонников маской нейтральной помощи, выдавая займы Всемирного банка таким странам, как Колумбия, одновременно для экономической помощи и поддержки антикоммунистического режима. В очередной раз экономическая помощь использовалась для усиления авторитарной власти. Часть проблемы заключалась в том, что богатое правительство видело в национальном государстве развивающуюся единицу, а не отдельных людей. Автократические режимы в Европе и в Японии дискредитировали себя еще в XII в., но получили новую жизнь в развивающихся национальных государствах, активно поддерживаемых Европой и Америкой. «Политика развития в первую очередь оказывала содействие в подавлении прав меньшинства во имя национального благоденствия», – пишет Истерли.
Истерли также осуждает современные формы помощи развивающимся странам. Он считает, например, что Африканская правительственная инициатива Тони Блэра имела целью «усилить участие правительства в распределении программ». В Эфиопии это означало поддержку правительственного сельскохозяйственного проекта, в рамках которого более миллиона семей были переселены в модельные деревни, а освобожденные земли проданы иностранным инвесторам. Это вызвало в стране серьезную волну беспокойства и насилия, однако данная программа завоевала не только финансовую поддержку, но и награду международного агентства. В соответствии с отчетом международной неправительственной организации Human Rights Watch за 2010 г. под заголовком «Как иностранная помощь усиливает репрессии в Эфиопии» эфиопский лидер Мелес Зенауи использовал финансовую помощь для шантажа собственного народа, обещая голодным людям продовольствие в обмен на послушание.
Еще один пример – история Малави, где помощь ЕС в диверсификации сельского хозяйства (идея заключалась в том, чтобы перейти от производства табака к производству сахарного тростника) вызвала негативные последствия, поскольку способствовала изъятию земельных участков у мелких землевладельцев. Пользуясь этой программой, некоторые более обеспеченные люди обращались за помощью к полиции или деревенской администрации, чтобы выгонять менее защищенных людей с их земли и использовать эти участки для прибыльного выращивания тростника. Хищническая элита на протяжении десятилетий была бичом бедных стран Африки и Латинской Америки, и помощь извне часто – преднамеренно или нет – поддерживала эту ситуацию.
Эволюция экономики Гонконга
От Древнего Египта до современной Северной Кореи всегда и везде экономическое планирование и контроль вызывали стагнацию; от древней Финикии до современного Вьетнама либерализация экономики способствовала процветанию. Удивительный пример – город-государство Гонконг, история которого демонстрирует, каким должно быть экономическое развитие.
История Гонконга в качестве анклава Великобритании началась в позорные годы империализма, когда в ходе опиумных войн Британия навязала Китаю наркотическую зависимость. Однако после этого, скорее спонтанно, чем по плану, Гонконг стал местом мирной и добровольной торговли под ненавязчивым контролем правительства. Ирландец Гарри Поттинджер, ставший в 1843 г. первым губернатором Гонконга, был против колонизации или управления даже частью Китая, призывая вместо этого к созданию центра свободной торговли. По этой причине он полностью отказался от введения торговых налогов. Он отказался вводить запрет на торговлю с какими бы то ни было странами, даже с врагами Великобритании, и уважал местные обычаи. Жившие в Гонконге британцы не любили Поттинджера, поскольку скорее приветствовали бы покорение города или его обложение данью, но он посеял семена свободной торговли, которые постепенно проросли и принесли плоды. Через сто с лишним лет, в 1960-х гг., финансовый секретарь Гонконга сэр Джон Каупертуэйт возобновил эксперимент. Он отказался от любых инструкций экспертов из Лондонской школы экономики по планированию, регуляции и управлению экономикой своего бедного и наводненного беженцами острова. Его идея заключалась в том, чтобы дать людям свободно торговать. Он награждал чиновников за экономию бюджета, что весьма редко в государственном секторе. Он разрешил открыть три фондовые биржи и отменил монопольные права британских предпринимателей. По настоянию Лондона он вежливо поинтересовался у гонконгских торговцев, не хотят ли они платить подоходный налог, на что получил ответ столь же яростный, сколь предсказуемый. Короче говоря, он применил рецепт Адама Смита. Сегодня доход на душу населения в Гонконге выше, чем в Великобритании.
Глава 13. Эволюция власти
Тщетно! Все те, кто достичь до вершины почета стремятся,
Гибельным сделали путь по дороге, к нему восходящей.
С самых почета высот будто молнией их поражает
Зависть и в Тартара мрак низвергает нередко кромешный.
Лукреций. О природе вещей. Книга 5, стихи 1123–1126
Если судить по фильмам, в XIX в. на американском Западе убийство было обычным делом. Скотоводческие центры, такие как Абилин, Уичито или Додж-сити, практически не имели органов управления (если какая-то власть и была, то обычно в лице запуганного, продажного или не справляющегося со своими обязанностями шерифа), что приводило к бесконечной кровавой бойне всех против всех. Так ли это? На самом деле, в пяти подобных городах за период между 1870 и 1885 гг. за скотоводческий сезон в среднем происходило всего полтора убийства. Это меньше, чем сегодня в этой же части Америки, не говоря уже о больших городах. Причем в те времена численность населения скотоводческих городов была больше, чем сейчас. Сегодня только в Уичито случается до 40 убийств в год, хотя за порядком следят власти штата и всей страны.
Дело в том, что даже при отсутствии управления Дикий Запад вовсе не находился во власти беззакония и насилия. Как пишут экономисты Терри Андерсон и П. Дж. Хилл в книге «Не такой дикий Дикий Запад», при наличии небольшого числа формальных законодательных механизмов люди сами устанавливали порядок под контролем частных лиц, а за нарушения следовали наказания с помощью простых мер, таких как удаление из обоза. Андерсон и Хилл заключают, что при отсутствии государственной монополии на принуждение возникает множество частных блюстителей порядка, и конкуренция между ними способствует улучшениям и инновациям, контролируемым естественным отбором. Действительно, скотоводы XIX в. повторили открытие средневековых торговцев: если законы и порядки не навязываются сверху, они возникнут сами. И все это совсем не похоже на анархию.
Роберт Элликсон из Йельского университета недавно подметил такой же процесс в округе Шаста в Калифорнии, где расположены фермы и ранчо. Взяв идею из знаменитого примера, приведенного экономистом Рональдом Коасом (который утверждал, что при отсутствии обменного курса споры между производителями скота и производителями зерна разрешаются путем частных переговоров, а не через государственную систему наказаний), Элликсон решил посмотреть, что делают землевладельцы, если на их территорию проникает чужой скот и причиняет ущерб урожаю. Он обнаружил, что к закону они практически не прибегают, а решают проблему в частном порядке, иногда незаконным образом. Например, они могут разыскать владельца скота и попросить его увести животных. Если такая ситуация повторяется несколько раз, владельца могут наказать, прибегнув к уводу или даже кастрации животных. Каждый знает, что в один прекрасный день и с ним может произойти нечто подобное, так что все стараются решить спорные вопросы мирным путем. Это сельская версия добрососедских отношений. Тот, кто для решения проблем с соседями сразу обращается в полицию или в суд, по общему мнению, поступает плохо и обычно лишается доброжелательного отношения окружающих.
