Ино вздрогнул под ее новым взглядом — пристальным, но будто чем-то затуманенным. Он не знал, что нужно сказать, и сказал то, что приходило ему в голову еще в детстве, на уроках истории и краеведения:
— Ты права. А давай когда-нибудь их возьмем и… взорвем!
Нуц удивленно моргнула: Ино показалось, что она окончательно записала его в идиоты. Но вдруг Дарина улыбнулась — молча и уже не показывая своих заостренных клыков, как-то задумчиво и очень, очень красиво. Ино, у которого на сердце почему-то потеплело, хотел что-нибудь добавить, но не успел.
— Забудь. — Дарина застегнула последнюю пару пуговиц. Рубашка доходила до ее острых колен. — Я так… просто маму очень любила, тяжело привыкать. Извини.
С этими словами, с этими глупыми извинениями за то, за что перед принцем никогда не извинялись, нуц ловко полезла на мачту и вскоре скрылась за каким-то парусом. Наверное, она забралась в «воронье гнездо», которое сразу приглядела и облюбовала. Ино стоял, запрокинув голову, еще какое-то время: тщетно ждал, что девочка вернется. Не дождавшись, прислонился к борту и стал смотреть в воду. Конечно… Тайрэ сказал бы что-то другое. Объяснил бы, почему мир устроен так несправедливо и почему с этим надо смириться. И, наверно, утешил бы.
Но ведь нуц была права: даже храбрый король Талл Воитель никогда не шел против работорговцев. Для него гоцу — как и для большинства правителей Морского Края — были злом, но злом, с которым слишком проблематично бороться. Злом, незримо рассеянным всюду, ведь в каждом королевстве, большом или малом, хотя бы несколько десятков знатных семей не брезговали покупкой рабов подходящего цвета и возраста. Держать их было дешевле, чем слуг, а иные бароны создавали из невольников вооруженные отряды. Запрещающие законы же, конечно, принимаемые в избытке, никогда не было трудно обойти. И это не говоря о монополии Гоцугана на кофе, чай, табак и обезболивающие наркотики, красивый строительный камень и некоторые руды. Как и соляная Альра’Илла, эта порочная дыра давно заставила соседей считаться с собой. Так что зло было не только вездесущим, но и необходимым.
Ино рассказал Дарине свою тайну только спустя несколько Приливов. Поначалу он не был уверен, что нуц сбережет ее и не перегрызет глотку, но уже тогда все же начал понимать, что эта черная как уголь девушка должна быть рядом, что вряд ли у него появится кто-то ближе и вернее. Какой бы дикой и ненормальной Дарина иногда ни казалась, без нее он уже не мог жить.
Он не ошибся: сейчас она осталась практически единственной, кому он доверял полностью. Доверял, даже оказавшись в агадэре, который пока еще прикидывался дворцом. Дверь была открыта. У него был шанс выбраться.
5
СЛАВНЫЙ МАЛЫЙ
В большом зале играла карана — плавная, немного монотонная мелодия первого церемониального танца, обязательного на каждом балу. Одетые в белое музыканты смотрели на знать с широкого трехступенчатого помоста. Они, как и неизменно, должны были быть поближе к богам, потому что боги тоже любили музыку, но сами не умели ни создавать ее, ни играть. Лишь люди во время празднеств ненадолго даровали ее: именно поэтому мир еще стоял и именно поэтому на всяком торжестве музыканты располагались выше всех. Дуан, стоя на другом возвышении, в противоположном конце зала, наблюдал, как длинные пальцы одной из женщин перебирают струны валлады — большого инструмента, форма которого напоминала диадему Лувы. Нижний край деревянного остова был увешан колокольчиками, которые покачивались при каждом колебании струн и добавляли к их пению свой звук. Баллада сейчас солировала, и музыка казалась завораживающей.
Мужчины приветствовали дам, бережно подавали им руки и вели по залу в самую обширную его часть, ровно в середину. Обычно танец начинали король с королевой, но королевы давно не было. Отец после ее смерти не танцевал, и Дуан последовал его примеру, предоставив открывать вечер одному из младших церемониймейстеров и его молодой супруге. Те пришли в совершеннейший восторг, сочтя это знаком благоволения, а никак не проявлением лени.
Сам Дуан наблюдал со стороны, никого не приглашая и стараясь не обращать внимания на множество призывных, кокетливых взглядов, бросаемых гостьями всех рангов и возрастов. Менять единожды выбранную партнершу, равно как и надолго от нее отходить на протяжении всего вечера считалось дурным тоном на альраилльских балах, а Дуану и без любезничания было чем заняться. Помимо разговоров, связанных с определенными политическими делами, — например, уследить за двумя непредсказуемыми женщинами: Дариной и родной сестрой. Правда, ни одной из них пока не наблюдалось поблизости.
— Розинда снова испытывает мое терпение…
Рядом оказался Кеварро, который тоже, видимо, не любил танцы. Нуц был, как и почти всегда, в черном и, как и раньше, зачесал волосы за острые уши. На лице не отражалось никакого воодушевления по поводу происходившего вокруг. Тем не менее, услышав слова, произнесенные с желчной тоской, советник поспешил утешить своего короля:
— Она придет, не тревожьтесь. Хотя бы для того, чтобы чем-нибудь вам досадить.
Дуану поднесли плоское блюдо с кубками. Взмахом отогнав пажа по ядам, который явно собрался попробовать из каждого, король глянул на свой перстень: цвет камня остался незамутненным. С удовлетворенным хмыканьем Дуан взял кубок себе, протянул второй советнику и, когда от них отошли, признался:
— Я уже полюбил вас за две вещи, та’аш. Вашу веру в лучшее и вашу… — он фыркнул, — честность, которая отбивает эту веру у меня.
Кеварро взглянул на него серьезно и пристально. Дуан слегка отсалютовал ему кубком.
— Первый мой неофициальный тост — за вас, примите его.
Говоря, Дуан подметил, что на них пристально смотрят несколько мужчин, тоже из Правого полусовета. Точнее, они, четверо почтенного возраста мааров, смотрели на Кеварро — и не слишком-то дружелюбно. Подтолкнув нуц локтем, Дуан шутливо предостерег:
— Хм, а вам стоит все же быть поосторожнее. Есть у вас личный паж по ядам? Приставить?
На лице Кеварро появилось на миг выражение, удивившее Дуана. Это не было ни замешательство, ни смущение, не был страх или раздражение. Скорее что-то вроде лукавого вызова, что-то с оттенком «Меня не так просто убить, не обольщайтесь, ваше величество». Дуану это понравилось: мало знакомых ему сановников не тряслись каждый божий миг за свои шкуры. Сделав глоток, Кеварро безмятежно рассмеялся.
— Вам не стоит тревожиться, маар, я о себе позабочусь.
Дуан улыбнулся в ответ.
— В любом случае я сейчас сделаю так, чтобы они немного смягчились.
И король Альра’Иллы величественно приблизился к группке шептавшихся советников. Они тут же замолчали, пугливо переглянулись. Но Дуан всего лишь последовал очередному напутствию Багэрона Тайрэ: «Не знаешь, друг или враг? Пригласи выпить и смотри в оба». Это он и сделал, подозвав еще одного пажа с напитками, после чего начал расспрашивать о положении дел.
