…Альфонсо XIII, владелец сломавшегося автомобиля, стал королем в 1902 году в возрасте 16 лет. В начале XX века бедность была столь велика, что только за первое десятилетие больше полумиллиона испанцев (при населении страны в 18,5 млн эмигрировало в Новый Свет. Средняя продолжительность жизни составляла 35 лет – столько же, сколько в эпоху Фердинанда и Изабеллы. Уровень неграмотности, значительно колебавшийся в различных областях страны, в среднем равнялся 64 процентам. Три четверти трудоспособного населения Испании все еще работали на земле.
Но проблема не сводилась к правам собственности и к трениям между землевладельцами и безземельным крестьянством. Качество жизни и труда среди пяти миллионов фермеров и крестьян резко различалось в зависимости от региона. В Андалусии, Эстремадуре, Ла-Манче сельское хозяйство оставалось примитивным, трудоемким и неэффективным. В других областях – Галисии, Леоне, Старой Кастилии, Каталонии и на Севере – мелкие собственники трудились на своей земле, проявляя суровую приверженность независимости, а богатые приморские равнины Леванта и вовсе являли собой лучший, возможно, пример интенсивного хозяйствования во всей Европе
[9].
На промышленность и горнодобывающую отрасль приходилось только 18 процентов рабочих мест, несколько меньше, чем на бытовое обслуживание и другие сферы услуг
[10].
Главными статьями испанского экспорта были продукция сельского хозяйства, особенно из плодородных прибрежных окрестностей Валенсии, и в значительно меньшей мере – полезные ископаемые. Но после окончательного распада империи деньги потекли на родину, что, наряду с другими вложениями капитала из Европы (прежде всего из Франции), вызвало банковский бум, во время которого было создано большинство действующих по сию пору крупнейших испанских банков
[11]. Правительство субсидировало развитие промышленности, следствием чего стало появление крупных состояний, особенно в Каталонии.
В Первую мировую войну страна сохраняла нейтралитет. Экспорт сельхозпродукции, производство сырья и рост промышленного производства в военное время, породившие тысячи новых предприятий, создали видимость экономического чуда. Новое процветание вылилось в рост рождаемости, последствия чего дали о себе знать спустя двадцать лет, в середине 30-х годов. Платежный баланс Испании был настолько благоприятным, что золотой запас страны рос как на дрожжах
[12]. Но война закончилась, а вместе с ней пришел конец и экономическому чуду. Правительства мирного времени вернулись к политике протекционизма, а одновременно с ростом ожиданий нарастали безработица и разочарованность.
Глава 2. Король уходит
Первая попытка организовать в Испании подобие профсоюза относится к 1830-м годам. В середине XIX века в стране существовало небольшое количество мелких объединений, не занимавшихся политикой. Потом стали укореняться занесенные из-за Пиренеев новые политические идеи. Первой ласточкой стала анархическая, или «либертарная», форма социализма, фундаментальные разногласия адептов которой с марксистами имели для Испании огромные последствия. К приезду в Испанию Джузеппе Фанелли
[13] в 1868 году в стране уже появились первые переводы Прудона, сделанные Пи-и-Маргалем
[14], президентом Первой республики. Фанелли был поклонником Бакунина, крупнейшего оппонента Маркса в Первом интернационале. Он появился в Мадриде, совершенно не владея испанским языком, без денег – зато его идеи принимались на ура. За четыре года в Испании (в особенности в Андалусии) появилось почти 40 тысяч бакунинцев.
Ранний анархизм стал мощнейшей силой в испанском рабочем классе по нескольким причинам. Предложенная им структура свободно образующихся коммун-кооперативов отвечала глубоко укорененным традициям взаимопомощи, а организационный федерализм был близок антицентралистским чувствам испанцев. Кроме того, он являлся сильной моральной альтернативой продажной политической системе и лицемерной Церкви.
Многие указывают на наивный оптимизм, с которым принимали анархизм безземельные крестьяне Андалусии. Сохранилось множество свидетельств того, что это учение распространяли аскеты, почти святые люди, и новообращенные отказывались от табака, спиртного и супружеской неверности (отвергая при этом официальный брак), – в результате этого анархизм часто воспринимался как «светская религия». Ранний анархизм набирал популярность столь стремительно, что многие новообращенные увидели в свободе и во взаимопомощи единственную основу для естественно организованного общества – и сочли, что не заметить этого может только слепой. По их мнению, восстание непременно должно было открыть людям глаза, высвободить огромный потенциал доброй воли и то, что Бакунин называл «стихийным творчеством масс».
Уныние от неспособности «отпереть механизм истории», как назвал это русский писатель Виктор Серж
[15], приводило в 1890-е годы к актам индивидуального политического террора. «Тигры-одиночки», как называли их собратья-анархисты, либо действовали в надежде побудить других последовать их примеру, либо мстили за жестокость тайной полиции Brigada Social, не разбиравшей правых и виноватых. Самый известный пример – смерть в 1892 году нескольких анархистов, замученных в замке Монтжуик в Барселоне. Это вызвало волну возмущения в мире и убийство «отца» Реставрации Кановаса дель Кастильо. Возник порочный круг репрессий и мести.
