Какой урок я извлекла из такого опыта персонифицированной медицины и что бы я делала, если бы получила отрицательный результат? Именно это я и хотела выяснить. В 2011 г. генетический анализ обошелся мне в $200. Бесспорно, проанализирован был не весь геном, а только определенные релевантные участки, для скрининга которых имеются готовые чипы. Для 200 генетически обусловленных заболеваний тестируется 1 млн отобранных пар и рассматривается 100 предрасположенностей к определенным заболеваниям. Нужно собрать в пробирку 5 мл слюны. Для этого не требуется больших усилий, не разрешается только есть конфеты и пользоваться зубной пастой. После закрытия пробирки из крышки выделяется некоторое количество консерванта. Была предусмотрена даже отправка пробирки с образцом по почте. Оставалось только дать согласие. Однако при этом оговаривалось следующее условие: анонимное использование результатов генетического анализа в научных целях и проведение статистического анализа. Вот почему анализ такой дешевый. Сбор анамнеза не требуется, всю информацию получают из генов. Руководитель 23andМе – родственник основателя Google. Мой друг из Нью-Йорка не смог сделать такой анализ, так как он запрещен в определенных штатах США, в том числе в штате Нью-Йорк. Почему же? Может быть, этот анализ не одобрен FDA или имеется слишком много неопределенностей и есть риск суицида после получения плохих результатов? Я указала свой адрес в Принстоне. Через четыре недели я получила результат по электронной почте. Там было много вопросов (например, готова ли я прочесть о своих шансах заболеть болезнью Альцгеймера или раком молочной железы?), и мне советовали не паниковать, если я буду читать дальше. В письме содержалась информация о количестве генов, индуцирующих рак молочной железы, и какие из них тестируются, а также ссылки на источники научной литературы. Что касается моих шансов заболеть раком молочной железы, я не получила четкого ответа – только статистику. Между тем я узнала, что мой ген Erb-B2 не мутирован, а это признак, отмечающийся в 25% случаев рака молочной железы. Это хорошая новость.
Мне не сообщили, какие параметры мне нужно принимать во внимание, в частности «образ жизни». Если в результате более совершенного анализа в будущем появится больше информации, меня об этом уведомят. Я числюсь в их списке рассылки последние пять лет – мне постоянно присылали опросники и какую-то информацию. Я узнала, что я потомок Марии-Антуанетты, а также отважных и устрашающих викингов из Скандинавии. Мои предки действительно французские гугеноты, и родилась я в Северной Германии. Еврейские гены у меня не обнаружились. «Плохо», – сказал Эрик Кандель, обсуждая со мной результаты, после чего громко рассмеялся. Это напомнило мне последнюю сцену из фильма «В поисках памяти» – фильма о жизни Канделя и его научной деятельности. Он один из самых блистательных исследователей памяти и использует животную модель с очаровательным названием «аплизия» с особенно тонкими нервными нитями (брюхоногий моллюск, что-то вроде медузы).
У меня слишком высокое глазное давление, повышенный уровень холестерина и непереносимость некоторых препаратов. У меня не разовьется эмфизема (как у моего отца) и незначительный риск развития диабета. Представленная информация была неконкретной, а результаты выражались как риски различной степени вероятности. Поэтому я ничего не знаю точно. Между тем положительные последствия моего участия в этом проекте заключались в том, что теперь я стану чаще делать профилактические анализы. Фримен Дайсон заставил всю свою семью (примерно 60 человек) пройти тестирование. Возможно, кто-нибудь обнаружит ген его гениальности, и тогда можно выяснить, кто его унаследовал. В настоящее время тестирование прошли 750 000 клиентов из 50 стран – чем больше людей, тем лучше.
Когда я рассказывала своим друзьям, родственникам и даже врачам о своем геномном анализе, меня часто спрашивали: «А кому нужна эта информация?» Человек может испугаться, а компании, занимающиеся страхованием здоровья, могут использовать ее в неблаговидных целях – есть такие подозрения. Это действительно так? Было бы очень удобно узнать, какое лечение и какие препараты нам подходят, а что противопоказано и подходим ли мы для них, и все это на основании результатов генетического анализа! Такой подход уже практикуется компаниями, предоставляющими медицинскую страховку: пациентка с раком молочной железы получит очень дорогостоящий препарат герцептин только в случае выявления у нее мутации рецептора Erb-B2, что наблюдается всего у 25% пациенток с этим заболеванием (Erb-B2 – то же самое, что HER-2). Время персонифицированной медицины обязательно настанет. Аппарат для секвенирования, необходимый для диагностики, будет выпускаться в настольной версии, а его прототип MinION производства Oxford Nanopore Technologies толщиной не более двух пальцев я видела на столе одного своего коллеги из Швейцарской высшей технической школы Цюриха. (Секвенирование – совершенно новый принцип, основанный на пропускании нуклеиновой кислоты через проточную ячейку, что влияет на электропроводность каждого нуклеотида; этот метод достаточно чувствителен для спецификации и секвенирования нуклеиновых кислот, это чудо техники!). Такой прибор стоимостью всего несколько сотен долларов скоро будет на столе каждого врача.
Крейг Вентер секвенировал весь геном, применив очень эффективный экспресс-метод, и был одним из первых исследователей, проанализировавших весь собственный геном. В свете полученных результатов он попытался снизить уровень холестерина за счет изменения питания. Можно было бы найти более дешевый способ! Джеймса Уотсона, одного из первых ученых, секвенировавших собственный геном, в его 80 с лишним лет не беспокоил риск развития у него рака. Прочие гены, которые могли касаться членов его семьи, он не обсуждал. Когда я дала своему офтальмологу листок с данными, полученными от 23andМе, в котором приводятся некоторые мутированные гены-индикаторы, предполагающие наличие глаукомы, он засмеялся. Он не обратил на эту информацию никакого внимания, а просто спросил: «У вашей бабушки или у кого-нибудь в семье была глаукома?» И больше ему не нужно было никакой информации.
Вирусы и рак простаты
Действительно ли вирусы вызывают рак простаты? Если бы это было так, это стало бы сенсацией. На самом же деле ответ на этот вопрос вызывает реакцию, противоположную ожидаемой, – необоснованное чувство тревоги, поскольку рак простаты не имеет вирусного происхождения. Предполагаемые вирусы были результатом заражения в лабораторных условиях. Поиск вирусов как патогенов – постоянная борьба против «загрязняющих» агентов. Пространство лабораторий, где занимаются выявлением и исследованием вирусов, – сам воздух, а также холодильники, морозильные камеры и прочее – наполнено вирусами, находящимися в аэрозольном состоянии при проведении пипетирования или центрифугирования. Для того чтобы выяснить, вызывают ли ретровирусы рак простаты, потребовалось шесть лет. Почему при наличии большого количества современных методов на это понадобилось столько времени? Этот пример может стать поучительным.
Возникло подозрение, что возбудителем рака простаты является ксенотропный ретровирус мышиной лейкемии XMRV. Он может инфицировать не только мышей, но и другие виды живых существ, о чем свидетельствует определение «ксенотропный». Этот вирус был выявлен у некоторых пациентов с раком простаты. При помощи высокочувствительной полимеразной цепной реакции (метод описан выше) вирусные последовательности находили и у здоровых людей; они не выявлялись в образцах, забранных у мужчин-европейцев. Но вместо того, чтобы насторожиться, ученые просто констатировали, что распространение вируса носит эпидемический характер только в США. В США носителям этого вируса запретили быть донорами, поскольку ретровирусы, в частности ВИЧ, передаются через кровь. Некоторые люди даже стали принимать анти-ВИЧ-препараты, полагая, что XMRV – мнимый возбудитель рака простаты – можно ингибировать антиретровирусными препаратами, показанными при ВИЧ. При положительном результате это стало убедительным доказательством! Зачастую полученные от пациентов опухолевые клетки невозможно вырастить в лабораторных условиях, поэтому их часто трансплантируют и выращивают в мышах. После этого клетки выращивают и распространяют по лабораториям для дальнейших исследований. И все же они были заражены вирусом, полученным от мышей, – в скором времени это распространилось на весь мир. Десять лет – с 1996 по 2006 г. – не было известно о заражении мышиным вирусом. Была создана комиссия по изучению лабораторных протоколов, чтобы понять, что происходит. Какой кошмар – меня просто передергивает при мысли, что нужно просмотреть протоколы всех моих коллег за 10 лет! Шерлоком Холмсом, который в итоге решил эту задачу, оказался Джон Коффин, один из самых опытных ретровирусологов: «новым» вирусом оказался не вирус простаты, а старый животный вирус, распространяемый по миру посредством «контрольных» клеток, – открытия, достойного Нобелевской премии, не получилось. Такое недоразумение было вызвано двумя причинами: зараженные мышиные клетки или зараженные диагностические тесты, используемые при проведении полимеразной цепной реакции (ПЦР). Довольно странная история, которая вполне может повториться! Вирусы могут распространяться, и от них действительно трудно избавиться. Однажды в Институте Роберта Коха в Берлине произошло распространение вирусов по всему зданию через систему кондиционирования воздуха – хотя, должна признать, это было 30 лет назад. Кроме того, однажды Институт вирусологии Общества Макса Планка в Тюбингене на какое-то время закрыли и нам пришлось уйти в «отпуск», поскольку проводилась дезинфекция всего здания. В настоящее время наблюдается «загрязнение» больниц опасными вирусами, а недавно такие же случаи произошли на нескольких круизных лайнерах. Команды таких судов должны знать, что делать при распространении очень заразных норовирусов, когда наличия нескольких частиц в аэрозольном состоянии в туалете достаточно для распространения инфекции.
