Первые проблески света были встречены дружным «ура!». Они выжили… На остатках газа вскипятили пару кружек воды, жиденький чай радостно побежал по застоявшимся сосудам, зажевали сухофруктами, по-братски поделили маленькую шоколадку, вот и весь завтрак альпиниста, и вперед, пока солнце не прогрело последний, самый опасный участок скалы, который не нравился Роману с самого начала восхождения.
С нарастающей тревогой он всматривался в нависающую громаду обледенелой стены — ей не было видно ни конца ни краю. Ставшие ненавистными скалы упрямо уходили в небо, и Романа все чаще преследовала мысль, что эта вертикаль бесконечна, как космос. Темп движения снизился еще вчера, когда, казалось, все трудности должны были быть уже позади. Стена выполаживалась, но, вместо того чтобы вздохнуть с облегчением, Роман испытал чувства, очень близкие к настоящей панике. Оставшиеся триста-четыреста метров были практически непроходимы. Серые скалы, словно их кто-то нарочно залил, как зимний каток из шланга, были скованы тонким ледовым панцирем…
«Выдай-закрепи!» — звучало каждые пять-десять минут, но вверх Роман почти не продвигался. С таким рельефом он за четверть века занятия альпинизмом столкнулся впервые. О свободном лазании не могло быть и речи: лед закрыл абсолютно все трещинки и зацепки. Идти же на «кошках», как по обычной ледовой стене, было крайне опасно. Остро отточенные зубья «кошек» с трудом пробивали непривычно прочный из-за сильного мороза натечный лед, и он, лопаясь, откалывался от скалы целыми линзами. Приходилось каждый метр-полтора надолго зависать на страховке, чтобы с помощью айсбайля
[18] освободить ото льда очередной кусок скалы для организации надежной страховки.
Традиционные ледобуры, даже самые короткие, в качестве страховки не годились, поэтому приходилось наугад долбить айсбайлем лед, и если под его хрупкой коркой находилась подходящая трещина, Роман забивал в нее скальный крюк. Сил эта изнурительная работа забирала столько, что он минут десять потом не мог отдышаться и безвольным кулем висел на веревке. Если такой кровью будут даваться все оставшиеся триста метров, то ночевка на обледенелой стене им гарантирована. В такой мороз им ее просто не пережить, это понимали все члены команды, но никому почему-то не пришла в голову трезвая мысль отступить. Вершина, вот она — рукой подать, еще немного, еще чуть-чуть — и долгожданная победа! Победа ли?..
В альпинизме, так же как и в авиации, важно не пропустить точку возврата: тот роковой момент, начиная с которого вынужденное возвращение на стартовый аэродром или в базовый лагерь становится уже невозможным. На что надеялся сейчас Роман, было неизвестно.
Еще вчера стало ясно, что они недопустимо выбились из графика: сложность восхождения из-за все ухудшающихся метеоусловий оказалась намного выше, чем это представлялось в теплых городских квартирах. Ситуацию усугубляло то, что Дмитрий, в первые дни взявший на себя роль скалолазного лидера, серьезно подморозил руки и теперь только тормозил команду своей беспомощностью. Сэкономив вес, продуктов взяли минимум, топливо на нуле, бессонные ночи и постоянный холод измотали людей до предела, но Роман не хотел отступать: ведь с таким трудом покорена основная часть стены и, казалось, остался всего лишь один рывок…
Начни сейчас команда срочную эвакуацию со стены — уже к закату они бы отогревались в брошенной под самой стеной высокогорной палатке. Запаса газа внизу было предостаточно, чтобы спокойно прожить с неделю. Роман же продолжал упрямо карабкаться вверх, рассчитывая до наступления темноты пройти эти триста метров. Будь лед потолще, пролезть семь-восемь веревок по обледенелой скале не представляло бы никакой проблемы. Но наплыв льда был менее сантиметра, и как только клюв ледоруба касался его, он крошился и откалывался целыми кусками. «Мы рубим ступени — ни шагу назад, и от напряженья колени дрожат!» — сцепив зубы, Роман одержимо рвался к вершине. Крушил лед, забивал крючья, отчаянно матерился, видя, что остальные члены команды работают как сонные мухи, но все было тщетно: сколько бы он ни бился со скалой, над ним нависали все те же проклятые триста метров…
И только когда первые звезды замерцали на черном небе, Роман наконец понял, что это катастрофа. Неожиданно вспомнились слова Джека Лондона о том, что у природы в запасе немало уловок, чтобы доказать человеку его ничтожество. К черту эту вершину! Вниз! Но точка возврата уже пройдена, через полчаса их накроет темный мрак холодного ада. Дмитрию становилось все хуже и хуже: его всего лихорадило, и он уже два часа жаловался на резкие боли в желудке. На его почерневшие пальцы, покрытые жуткими, кое-где вскрывшимися волдырями, было страшно смотреть…
Четверка альпинистов беспомощно висела на стене, не имея возможности устроить хоть что-то похожее на бивуак. Взывать о помощи было поздно, да и аккумулятор радиостанции сел окончательно, запасной же затерялся где-то в недрах рюкзака Дмитрия, и у него не было сил его искать. Роман повис на последнем забитом им дюралевом клине. Запас крючьев почти полностью закончился, осталось с десяток различных титановых лепестков и несколько дюралевых закладок на тросиках. Темнело стремительно и неумолимо. Чтобы подать сигнал бедствия, Роман онемевшими от холода руками зарядил ракетницу и выстрелил в почерневшее звездное небо. Сигнальная ракета с шипением взвилась и, набрав максимальную высоту, взорвалась, на несколько мгновений залив окружающие горы багряным заревом. Прикованные к стене альпинисты молча смотрели вслед догорающей ракете…
Почти всем им, кроме Дмитрия (тот сжался в комок, подтянув колени к подбородку, и уже ни на что не реагировал), она показалась прощальным салютом…
Ночь на отвесе альпинисты провели в гамаках. Утром им удалось на сухом спирте растопить в кружке горсть снега и чуть подогретой талой водой немного утолить мучавшую всех жажду. Продукты были, но, кроме горсти сухофруктов, к потреблению они вряд ли были пригодны. Тот же шоколад или традиционная у альпинистов сгущенка без глотка чая в горло не лезли. Из сгущенного молока пытались, перемешав его со снегом, сделать что-то наподобие мороженого, но в двадцатиградусный мороз это был не лучший выход для восстановления убывающих с каждой бессонной ночевкой сил. Отъедаться будем внизу, а сейчас наше единственное спасение только в движении, подумал Роман, пряча пуховку в рюкзак…
Титановый крюк с трудом вошел в извилистую трещину, издав при этом какой-то нехороший скрежет. Роман зло выругался: надеяться на крюк было нельзя, но другой трещины рядом не было, да и запас крючьев таял на глазах. Он осторожно нагрузил крюк, вроде бы держит. Если продублировать эту сомнительную точку, то сойдет в боевых условиях. Роман с сожалением достал последнюю закладку и расклинил ее в глухой расщелине чуть выше забитого крюка. Затем связал из репшнура петлю и с облегчением повис на ней. Закладка держала надежно. Теперь можно начинать спуск вниз: организовывать следующий пункт страховки.
Отступать Роман решил не по маршруту подъема, а уйти со стены влево, в чернеющий провал, который обрывался в долину крутым ледовым сбросом. Если удастся достичь ледника, то они смогут выйти на спасительный снежный склон, который Роман приметил еще днем, а затем вниз, вниз и вниз, и тогда главный их враг — высота — отступит. Во всяком случае, вся команда верила в это и, превозмогая усталость, хрипло матерясь простуженными глотками, боролась за жизнь…
