В общем, Илья был не из слабонервных, и то, что судьба опять привела его в знакомый ему по прежней работе крематорий, только теперь уже в качестве возможного клиента для газовой печи, не повергло его в шок. Глянув мельком на закопченную сверху трубу, он с чувством профессионального удовлетворения отметил, что туф, который он когда-то положил, за столько лет не обвалился.
Не дрогнул ни один мускул на его лице, когда бандиты ввели его в печной зал, где его ожидал ревнивый муж Инны. Однако ревность тут оказалась ни при чем. Арсен заявил Илье, что тот должен ему триста штук зелени за его сожженный БМВ и героин, который был в багажнике. Илья, естественно, послал его с такими претензиями куда подальше.
— Ну что ж, — пожал плечами Арсен, — мне сказали, что ты слишком борзый, поэтому я и попросил своих дружбанов тебя сюда привезти. Проверим сейчас, такой ли ты крутой, каким хочешь казаться.
Илья промолчал. Со связанными за спиной руками он ничего не мог сделать против троих бандитов, и они спеленали его, как мумию, скотчем, дабы он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, и уложили на крышку от гроба. Прозанимавшись столько лет альпинизмом, Илья знал, что за себя обычно не страшно. Горы — это всегда риск, и в минуты смертельной опасности он думал прежде всего о том, что его гибель будет тяжелейшим ударом для родных и близких, потому он не имел права на срыв. Теперь, оказавшись перед вратами ада, он раскаивался, что заставил Настю переживать за него, пока лазал по горам. Сам-то ты веришь, что с тобой ничего не случится (так устроен человек), а вот для близких ждать, пока ты вернешься с гор, — это жестокое испытание. Такова была обратная сторона альпинизма.
Бандиты тем временем приподняли лежащего на крышке гроба Илью, положили его на передвижную тележку и, нацелив на него видеокамеру, чтобы заснять, как сожгут его живьем, придвинули тележку к декоративным дверцам печи.
Когда руководивший кремацией Арсен приказал своим подручным поднять плиту, открывшую вводное отверстие камеры сжигания, в чернеющем зеве которой зловеще шипели газовые горелки, Илья, отсчитывая про себя последние секунды своей жизни, не стал кричать и взывать о пощаде. Наоборот, с металлом в голосе он пообещал своим палачам, что достанет их и в аду.
— Арсен, ты тока посмотри на этого мусора, он нам еще и угрожает! — подал голос один из бандитов.
— Харе с ним баловаться, сунем его в печь и все дела, — отозвался второй бандит.
— А ну-ка рты свои закрыли! — резко оборвал их Арсен и, посмотрев на начавшие дымиться подошвы кроссовок Ильи, скомандовал: — Все, пацаны, хватит с него, отбой!
Тележку с Ильей откатили назад, и тут же плита опустилась, закрыв камеру сжигания. В зале воцарилась гробовая тишина. Бандиты с невольным уважением смотрели на окаменевшее лицо пленника, с честью выдержавшего иезуитское испытание.
— А ты и впрямь крутой! — вынужден был признать Арсен. — Ладно, черт с тем БМВ и наркотой. В конце концов, ты сжег их, чтобы мою жену от тюряги спасти, так что я свою предъяву снимаю и ты мне больше ничего не должен. Наезжать на тебя все равно бесполезно — в этом я уже убедился. А за этот, скажем так, розыгрыш с печью ты Секачева должен благодарить. Это он наводку на тебя дал, и отвезти в крематорий, чтоб ты стал посговорчивее, тоже он посоветовал. Вот такие у вас, ментов, гнилые понятия. Стоило тебе только уволиться из ментуры, как тебя тут же твои бывшие коллеги сдали! Но лично к тебе у меня претензий нет. Таких бойцов, как ты, еще поискать надо! Да, пацаны? — обратился он к своим дружкам. Те в ответ дружно закивали головами.
* * *
Когда Илья вовремя не вернулся с утренней пробежки, занимавшей у него обычно полчаса, Настя, естественно, начала за него волноваться, ведь она уже три часа не могла до него дозвониться, поскольку его мобильный телефон был вне зоны действия сети. Сегодня все настолько привыкли к мобильным телефонам, что уже трудно себе представить, как раньше без них обходились. И если кто-то из родных и близких вдруг перестает отвечать на звонки, мы невольно начинаем тревожиться — вдруг с ними что-то случилось? Когда «абонент временно недоступен» — это означает, что аппарат выключен или просто сел аккумулятор, а стало быть, особых причин для волнения нет.
Раздавшийся звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Радостно затрепетавшее сердце не обмануло — это был Илья. В изодранном спортивном костюме он выглядел так, будто его только что сняли с креста. Насте же он сказал, что просто решил пробежать сегодня марафон, но заблудился, поскольку за ночь все тропинки в лесу занесло снегом, поэтому его так долго не было.
Когда он вышел из душа, она вдруг заметила, что виски у него стали совершенно седыми. На ее просьбу рассказать, что с ним случилось там, в лесу, ведь не мог же он так поседеть от марафонского кросса, Илья ответил, что в лесу его до смерти напугали бродячие собаки, которых он поначалу принял за волков. Тому, что Илья мог так сильно испугаться каких-то там собак, Настя, конечно, не поверила, но допытываться, что с ним на самом деле произошло, не стала.
После гибели его друзей на Ушбе она категорично заявила Илье, что не отпустит его теперь даже на крымские скалы. Илья, чтобы ее не огорчать, пока помалкивал о своем намерении выступить на ветеранских соревнованиях по скалолазанию, которые будут проводиться в Крыму на его любимой скале Красный Камень. Эти соревнования должны состояться в мае, и, не посвятив Настю в свои планы, он уже начал к ним готовиться. От его дома до скалолазных стендов университетского спортивного комплекса было минут тридцать быстрой ходьбы через лес, а бегом еще быстрее, и Илья, положив в рюкзак, с которым он обычно ходил на источник за водой, страховочную беседку и скалолазные туфли, стал бегать на эти стенды.
На первой же тренировке Илье удалось пролезть почти все предложенные ему трассы, хотя при его весе восемьдесят пять килограммов (против прежних семидесяти, когда он в последний раз выиграл на скалах первенство области) ему было, конечно, тяжеловато подниматься по нависающим стенам. На следующий день все тело ломило так, будто он вагон угля разгрузил, но главным для него было то, что его мастерство никуда не делось. И как бы ни болели все мышцы и ни ломило суставы после преодоления на скалолазном стенде сложнейших карнизов, он испытывал огромное удовлетворение от чувства собственного мастерства и ощущал себя помолодевшим лет на двадцать. А ведь человеку столько лет, на сколько он себя чувствует.
Илья считал альпинизм тестом на выносливость, интуицию и познание самого себя. Оценивая свою физическую форму и альпинистскую подготовку, он мог с уверенностью сказать, что взойти на Эверест ему вполне под силу. Единственной причиной, по которой он не мог себе этого позволить, — ответственность перед Настей. Он просто не имел права заставить ее волноваться за себя. Ведь как бы он ни был уверен в себе, горы — это горы, и в них никогда нельзя быть уверенным до конца. Лавина, камнепад, удар молнии — у природы достаточно убийственных аргументов, чтобы доказать свое превосходство над вступившим с ней в противоборство человеком.
Красота гор столь завораживающая, что сколько будет существовать этот мир, столько люди будут подниматься на них, невзирая на подстерегающие их опасности, когда один неверный шаг может привести к срыву. Приходилось срываться в горах и Илье, но он отделался легким испугом, не получив при этом никаких травм. Запредельное испытание на прочность выпало ему, когда на него полыхнуло жаром кремационной печи. Неимоверным усилием воли ему удалось сохранить лицо перед, казалось, неотвратимой и очень страшной смертью, и виски у него тогда изрядно поседели. Говорят, в последние минуты перед глазами человека проносится вся его жизнь. Илья же повел себя так, что даже в такой безнадежной для него ситуации он вышел бы из нее победителем, пусть и через трубу крематория.
