Подобные полеты воображения требуют немало интеллектуальной энергии, которую в избытке демонстрировало большинство моих собеседников. Одно из удовольствий от общения с оригинальными мыслителями на такую глубокую тему, как тайна бытия, заключается в том, что иногда удается услышать их размышления вслух. Порой они говорят совершенно поразительные вещи. Мне казалось, что я был удостоен чести заглянуть в их мыслительный процесс. Это вызывает благоговейный трепет и в то же время странным образом ободряет. Когда слушаешь, как признанные мыслители нащупывают путь к ответу на вопрос «Почему мир существует?», начинаешь понимать, что твои собственные мысли на эту тему вовсе не так никчемны, как тебе казалось. Никто не может с уверенностью заявить о своем интеллектуальном превосходстве перед лицом тайны бытия: как заметил Уильям Джемс, «мы все здесь нищие»8.
Интерлюдия:
Мог ли хакер сотворить наш мир?
Откуда взялась наша Вселенная? Не указывает ли сам факт ее существования на действия некой высшей созидательной силы? Когда верующий задает атеисту этот вопрос, то обычно получает один из двух ответов. В первом случае атеист может сказать, что если допустить существование подобной «созидательной силы», то затем придется допустить существование другой такой силы, чтобы объяснить наличие первой, затем третьей, четвертой – и так далее, до бесконечности. Во втором случае атеист ответит, что даже если некая «созидательная сила» существует, она вовсе не является богоподобной. Почему Первопричина должна быть мудрым и добрым существом, да к тому же заинтересованным во всех подробностях наших мыслей и нашей половой жизни? Первопричина вовсе не обязана быть разумной.
Идея о «сотворении» космоса неким разумным существом может показаться примитивной, а то и просто идиотской, однако прежде, чем расстаться с ней навсегда, я решил поговорить с Андреем Линде, который внес самый большой вклад в объяснение происхождения нашей Вселенной. Линде, русский физик, иммигрировавший в США в 1990 году, теперь преподает в Стэнфордском университете. Еще в молодости он придумал новую теорию Большого взрыва, способную дать ответы на три досадных вопроса: что взорвалось? почему взорвалось? что происходило до взрыва? Теория Линде, которая называется «инфляционная модель Вселенной», объясняет общую форму пространства и формирование галактик, а также точно предсказывает распределение реликтового излучения после Большого взрыва, совпадающее с результатами наблюдений спутника COBE
[5] в 90-е годы XX века.
Теория Линде имеет несколько любопытных следствий, и самое потрясающее из них состоит в том, что создать Вселенную не так уж трудно: это не требует ни ресурсов космического масштаба, ни сверхъестественных сил. Возможно, что цивилизация, ушедшая в своем развитии ненамного дальше нашей, способна состряпать Вселенную в лаборатории – что невольно вызывает ошеломляющий вопрос: а что, если именно так и появился наш мир?
Симпатичный, плотный и совсем седой, Линде славится среди коллег способностью запутывать собеседников и морочить им голову.
«Когда я разработал инфляционную модель Вселенной, то обнаружил, что достаточно всего стотысячной доли грамма материи, чтобы дать начало такой Вселенной, как наша, – сказал мне Линде с явным русским акцентом. – Этого хватит, чтобы создать маленький кусочек вакуума, который взорвется в миллиарды миллиардов галактик, наблюдаемых нами сейчас. Звучит невероятно, но именно так работает инфляционная модель: вся материя Вселенной возникает из отрицательной энергии гравитационного поля. Так что мешает нам создать Вселенную в лаборатории? Мы стали бы подобны богам!»
Вообще-то Линде известен своим шутливым пессимизмом, и в приведенной цитате есть доля иронии. Однако он заверил меня, что описанная схема создания Вселенной в лаборатории вполне реальна – по крайней мере, в принципе.
«В моем доказательстве есть кое-какие пробелы, – признался Линде, – но я показал, что нельзя исключить вероятность создания нашей Вселенной кем-то из другой Вселенной – просто так, потому что захотелось. И Алан Гут, соавтор инфляционной модели, а также другие ученые, занимавшиеся этим вопросом, подтвердили мои выводы».
В этой схеме меня поразила одна несообразность: если произвести Большой взрыв в лаборатории, то созданная Вселенная должна же будет расшириться в наш собственный мир, уничтожая все на своем пути! Линде заверил, что подобной опасности не существует: «Новая Вселенная будет расширяться сама в себя. Ее пространство будет так свернуто, что своему создателю она покажется крошечной, как элементарная частица. Возможно, что в конце концов она и вовсе исчезнет из его мира».
Тогда зачем вообще создавать Вселенную, если она ускользнет от вас, как Эвридика от Орфея? Разве вам не захочется получить некую богоподобную власть над развитием своего детища? Разве не захочется как-то понаблюдать за новым миром и убедиться, что возникшие в нем создания чувствуют себя там неплохо? Творец в теории Линде очень похож на деистического бога, столь любимого Вольтером и отцами-основателями Америки: он дал начало нашей Вселенной, а затем полностью утратил интерес и к ней, и к возникшим в ней созданиям.
Позабавленный Линде усмехнулся: «В этом что-то есть. Поначалу я представил себе, что творец способен послать информацию в новую Вселенную – научить их, как себя вести, помочь им открыть законы природы и так далее. Затем я задумался. Согласно инфляционной модели, новорожденная Вселенная стремительно расширяется в ничтожную долю секунды, как надуваемый шарик. Допустим, творец написал на поверхности шарика что-то вроде „Пожалуйста, не забывайте, что вас сотворил я“. Инфляционное расширение превратит эту надпись в нечто неимоверно огромное. Существа в новой Вселенной, живущие в крохотном уголке одной из букв, никогда не сумеют прочесть все предложение целиком».
Затем Линде пришел в голову другой способ сообщения между творцом и его творениями – судя по всему, единственно возможный. Творец мог бы воздействовать на зародыш Вселенной таким образом, чтобы задать определенные физические параметры создаваемого мира. Например, он мог бы задать соотношение между массами электрона и протона. Подобные числовые значения, так называемые фундаментальные физические постоянные, на наш взгляд, кажутся совершенно случайными: нет никакой видимой причины, почему они должны иметь именно то значение, которое имеют, а не какое-нибудь другое. К примеру, почему сила гравитации в нашей Вселенной определяется числом, состоящим из цифр «6673»? А творец, зафиксировав определенные значения этих констант, мог бы впечатать трудно уловимое сообщение в саму структуру Вселенной. «И прочитать его могли бы только физики», – заметил Линде с нескрываемым удовольствием.
