Как все эти сознания и механизмы принятия решений внутри организмов и вокруг них формируются и развиваются, а также как они взаимодействуют с экосистемами (зависят от них напрямую или обладают определенной степенью свободы) — за всеми этими вопросами стоит громадный раздел биологии, который остается практически неизученным. Более того, даже те ученые, кто посвятил ему всю свою жизнь, могут лишь мечтать о серьезных исследованиях в этой области. Методы анализа, разрабатываемые в нейробиологии, теории больших данных, исследованиях способности к взаимодействию, симуляциях с использованием роботов-аватаров и прочих аналогичных областях знания найдут свое практическое применение в изучении биоразнообразия. Все эти направления тесно связаны с экологией.
Давно пора расширить рамки дискуссии о будущем человечества, включив в нее обсуждение будущего всех остальных форм жизни. Мечтающие об оцифрованном человечестве фантазеры из Кремниевой долины этого не сделали — во всяком случае, пока. В своих размышлениях они не уделяют практически никакого внимания биосфере. Миллионам видов, которые правили миром до нас без какого-либо ущерба для него, грозит гибель или забвение, а, учитывая то, как быстро меняется человечество, шансов на выживание у них все меньше и меньше. Если человечество продолжит губительную деятельность, приводящую к изменению климата, уничтожению экосистем и исчерпанию природных ресурсов Земли, уже очень скоро нашему виду придется сделать выбор — и на этот раз довериться подсознательному уже не получится. Нам придется решить для себя, хотим ли мы стать хранителями бытия, сохраняя свое генетически предопределенное человеческое естество и при этом сворачивая виды деятельности, которые вредят нам самим и остальной биосфере; или мы хотим с помощью новых технологий изменить все вокруг исключительно в интересах своего собственного вида, не беспокоясь по поводу исчезновения всех остальных форм жизни? Времени для принятия решения осталось очень мало.
21. Что делать?
Идея создания глобальной сети неприкосновенных особо охраняемых природных территорий, охватывающих половину поверхности Земли, кажется абсолютно разумной в мире стремительно развивающихся биотехнологий и набирающей мощь рациональности. Но готовы ли люди и не видящие дальше своего носа политические лидеры поделиться с другими тем, что находится в их полном распоряжении? По расхожему клише, первое правило альтруизма — никогда не ждать от других того, что противоречит вашим личным интересам. Если есть хотя бы небольшая угроза личному благополучию или необходимость жертвовать даже малым, людей очень трудно убедить, что они должны защищать что-то, не имеющее к ним прямого отношения, — на протяжении всей своей эволюции головной мозг развивался именно в этом направлении. Согласно этой логике, истинный альтруизм ограничивается семьей, племенем, расой или нацией, то есть теми общностями, в которых мы, как принято считать, воздаем должное своим генам готовностью жертвовать личным ради других. Предполагается, что адепт определенной религии предпочитает трактовку истории творения именно в рамках своей религии. Патриот верит, что моральные принципы его общества — лучшие в мире. Победителей олимпиад чествуют не хвалой человеческим достижениям вообще, а гимном конкретной страны.
Но даже если поведение человека в основном определяется стремлением к удовлетворению личных потребностей, одним лишь этим оно не исчерпывается. У нас есть инстинкт к альтруистичным поступкам. Особенно часто он возникает в центрах принятия решений мозгатогда, когда человек получает определенную власть, а значит, начинает чувствовать ответственность за достижение альтруистичных целей. Групповой отбор, противопоставляемый индивидуальному отбору, — вот та эволюционная сила, которая обеспечила формирование этого инстинкта. Если представить его как процесс, то суть в следующем: если альтруизм в отношении других членов группы способствует успеху группы, выгода для кровных родственников альтруиста и его генов может превысить ущерб от потери генов в результате альтруистического поведения индивида.
Чарльз Дарвин, который впервые в общих чертах сформулировал эту идею, признавался, что поначалу ему было трудно ухватить ее суть (прежде всего потому, что он ничего не знал о генах), тем не менее он ясно изложил ее в книге «Происхождение человека»:
Нельзя забывать, что, хотя высокие стандарты морали дают каждому отдельному мужчине и его детям лишь небольшое преимущество или даже никакого преимущества над другими мужчинами одного с ним племени, превосходство в стандартах морали и рост числа разделяющих их мужчин, безусловно, дает колоссальное преимущество одному племени над другим. Нет никаких сомнений в том, что племя, среди представителей которого найдется много тех, кто готов в любой момент оказать помощь соплеменнику и пожертвовать собой ради общего блага в порыве патриотизма, преданности, солидарности, мужества и сострадания, одержит победу над большинством других племен; и это — естественный отбор. Во все времена по всему миру одни племена вытесняли другие, и, учитывая, что моральные принципы являются одной из слагаемой их успеха, значение стандартов морали и численность разделяющих моральные принципы мужчин будут расти и увеличиваться повсюду.
Идею многоуровневого отбора (индивидуального и группового), которая, получая подтверждение и в теории, и на практике, много раз подвергалась уточнению, можно расширить в рамках социальной эволюции, включив в нее членов не только из чужого племени, но и даже из другого вида. Ранее я и ряд иных исследователей уже заявляли о том, что феномен биофилии, то есть врожденной любви к живому, распространяется даже на мир природы. Другими словами, он имеет место в той среде, из которой вышло человечество.
Мир природы находится в отчаянном положении. На всех иерархических уровнях наблюдается резкое сокращение разнообразия. Меры, направленные на защиту биологического разнообразия с целью дальнейшей эксплуатации, могут лишь некоторое время поддерживать его, но не в состоянии остановить его уничтожение. Не спасет природу и вера в Божественное провидение: главной целью всех традиционных религий является спасение человека как здесь, так и в загробной жизни; эта цель затмевает все остальные, которые только можно себе представить.
Единственный способ справиться с этим величайшим вызовом столетия — полностью пересмотреть существующую систему моральных ценностей, отведя в ней больше места остальным формам жизни. Мы все вышли из колыбели дикой природы. Она — фундамент всех наших цивилизацией. Она является источником нашей пищи, большей части наших жилищ и транспортных средств. Она служила пристанищем для наших богов. Дикая природа — общее достояние всех жителей Земли. С миллионами видов, которым удалось выжить, но которые в любой момент могут исчезнуть по нашей вине, нас связывают узы филогенетического родства. Их исторические корни — наши исторические корни. Какими бы выдумками и фантазиями мы ни пытались отгородиться от правды, мы всегда были, остаемся и будем оставаться биологическим видом, связанным тесными узами с данным конкретным биологическим миром. Миллионы лет эволюции навсегда закодированы в наших генах. Без дикой природы нет истории.
