Проекты вроде Хорксли-парка демонстрируют, насколько мы, британцы, оторвались от деревенской жизни. Превращая сельскую местность в исторический парк развлечений и закупая все нужное нам продовольствие за рубежом, мы хотим «и рыбку съесть, и косточками не подавиться», но на деле все происходит с точностью до наоборот. Гримируя и мумифицируя собственную страну, мы из-за своих кулинарных привычек загаживаем чужие. Подобно портрету Дориана Грея, который становится все уродливее в чулане вдали от посторонних глаз, бремя нашего городского образа жизни несет на себе невидимый нам мир, а мы ведем себя так, будто этих последствий не существует. Какие там пасторали! То, что мы делаем, — это принцип «моя хата с краю» в глобальном масштабе.
БЛЕСК И НИЩЕТА АГРОБИЗНЕСА
Английская аграрная революция и ее последствия: депопуляция деревни, перераспределение земли и экономия за счет масштабов производства — проложили путь к созданию современного агропромышленного комплекса. Сегодня сельское хозяйство во всем мире переживает коренные изменения — на смену традиционному смешанному земледелию приходит масштабное монокультурное производство. Крестьянство повсеместно находится на грани исчезновения. Если сегодня в Индии еще насчитывается до 700 ооо мелких крестьянских хозяйств, то через 20 лет их число, по прогнозам, сократится вдвое, и то же самое происходит во всех странах Азии. Наряду с урбанизацией западного образца мир перенимает и наши далекие от совершенства методы обеспечения себя едой.
Технический прогресс в сельском хозяйстве — явление не новое. Крестьяне всегда старались увеличить урожайность за счет улучшения семенного фонда, и на первый взгляд генная модификация (ГМ) выглядит лишь очередным этапом этого вечного процесса. Так, повышение устойчивости растений к болезням в теории представляет собой полезное и важное направление научных исследований. Но последние тенденции в области генной модификации ведут ее в совершенно ином направлении. Технологии внутриклеточного вмешательства, когда в материнский геном «контрабандой» встраивается новая ДНК, позволяет генным инженерам манипулировать самой жизненной силой растения. И если это кажется вам угрожающим, то что тогда говорить о «технологиях терминации» — внедрении в растения «гена самоубийства», от которого они погибают после первого всхода? Тысячелетиями крестьяне сохраняли часть семян, постепенно совершенствуя сельскохозяйственные культуры методами селекции. Но если биотехнологическим компаниям удастся настоять на своем, зерна, как автомобили, будут вскоре иметь встроенный механизм устаревания. Чтобы посеять новый урожай, фермерам придется ежегодно закупать семена «из новой коллекции» — предыдущие просто погибнут. Если Юстус фон Либих считал, что «согрешил против Господа», то как бы он назвал то, что мы делаем сейчас?
Современный агробизнес — это не просто производство продовольствия, но извлечение из него максимальной прибыли. После судьбоносного решения Верховного суда США, признавшего в 1980 году законным патентование искусственно созданных живых организмов, ГМ стала весьма прибыльным делом73. С тех пор американская компания Monsanto получила уже более и ооо патентов на генно-модифицированные семена, что позволяет ей контролировать до 95% мирового рынка этой продукции. В документальном фильме «Будущее еды», вышедшем на экраны в 2004 году, режиссер Дебора Гарсия Кунс показала, насколько беспощадно эта фирма отстаивает свои права собственника. Monsanto регулярно подает в суд на фермеров, чьи участки, к их несчастью, расположены рядом с принадлежащими компании землями — им приходится отвечать за незаконное присвоение разработанных Monsanto семян, которые случайно заносит ветром на их поля.
Естественно, компания часто подвергается критике за подобные силовые методы, но у нее хватает и влиятельных заступников. Несколько членов ее совета директоров прежде работали в американском Управлении по охране окружающей среды, и это ведомство проявляет удивительный либерализм в отношении испытаний ген-номодифицированной продукции. Сегодня благодаря некому Соглашению по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности, оно же ТРИПС, компании вроде Monsanto могут патентовать живые организмы по всему миру74. По мнению защитника прав индийских фермеров Банданы Шивы, это не сулит ничего хорошего миллионам крестьян в развивающихся странах. Под угрозой оказывается не только многотысячелетняя практика сохранения семян крестьянами: фермеры, берущие кредиты на покупку дорогих семян и удобрений, попадают в сжимающиеся тиски долговых обязательств. Хуже того, многие подобные траты оказываются бессмысленными. Семена, разработанные в американских лабораториях, зачастую не подходят для тех условий, в которых они реально применяются. Впервые в истории индийские крестьяне — люди, в общем-то привычные к трудностям, — десятками тысяч совершают самоубийства75. Шива отмечает: первыми жертвами глобализации производства продовольствия неизменно становятся именно мелкие фермеры.
ПОЖИРАТЕЛИ НЕФТИ
Каковы бы ни были ваши взгляды на проблемы сельского хозяйства, невозможно отрицать, что нынешние способы обеспечения продовольствием, мягко говоря, неидеальны. За доказательствами далеко ходить не надо: такие факты, как исчезновение лесов, эрозия почв, истощение водных ресурсов и загрязнение окружающей среды, говорят сами за себя. Наша пища кажется нам дешевой, но только потому, что потребительские цены не отражают ее реальной стоимости. Они не учитывают побочного ущерба, связанного с производством продовольствия. Недавно ученые из Эссекского университета установили: расходы на очистку от сельскохозяйственных химикатов составляют в Британии до 2,3 миллиардов фунтов в год — это почти равно общей сумме доходов, получаемых фермерами76.
Но забудем на минуту о проблемах с почвами, семенами и вредителями и остановимся на том аспекте сельского хозяйства, который часто остается без внимания, — энергии. В конечном счете еда — это энергия, и для ее производства нужна помощь нашего главного источника энергии — солнца. От него зависят фотосинтез — процесс, в результате которого растения преобразуют двуокись углерода и воду в глюкозу и кислород, — а также связывание атмосферного азота, необходимого растениям для роста. До середины XIX века сельское хозяйство, по сути, представляло собой преобразование солнечной энергии в пищу; то же самое, в общем, происходило и в дальнейшем, но уже с дополнительным использованием ископаемых видов топлива. В период от первых экспериментов с паровой сельскохозяйственной техникой и удобрениями до современных комбайнов и технологий переработки пищи именно ископаемое топливо превратило земледелие из неблагодарного, тяжкого труда («кары богов») в весьма прибыльное занятие. Сегодня почти на всех стадиях промышленного сельского хозяйства так или иначе используется нефть — в качестве топлива для агрегатов и транспортных средств, в производстве удобрений и пестицидов, в переработке и сохранении продукции. Для того чтобы прокормить одного британца, теперь требуется до четырех баррелей нефти в год; на каждого американца уходит почти вдвое больше77. По сути, мы просто питаемся нефтью.
Проблема здесь состоит в следующем: еще в 1973 году немецкий экономист Эрнст Фридрих Шумахер сформулировал в своей книге «Малое прекрасно», что ископаемые виды топлива — это тоже энергия солнца, только законсервированная миллионы лет назад и хранившаяся все это время в удобной для использования форме. «Одна из роковых ошибок нашей эпохи, — отмечал он, — заключается в убежденности, будто „проблема производст-ва“ уже решена». Это заблуждение, по словам Шумахера, связано с тем, что в отношении природы мы не проводим различия между «прибылью» и «выручкой от продажи капитала»: «Разница между ними известна всем экономистам и бизнесменам, и они не спутают их нигде, кроме одного-единственного случая, где это действительно необходимо, — в отношении невосполнимого капитала, который человек не скопил, а просто нашел, и который он не в состоянии преумножить»78.
