И так далее.
После десятой недели останется десять счастливчиков (?), получивших от балтиморского брокера точные рекомендации по поводу выигрышных акций – независимо от того, что происходит на фондовом рынке. Этот брокер может быть проницательным наблюдателем, который хорошо знает рынок, или, напротив, он может выбирать акции, швыряя куриными потрохами о стену и пытаясь прочитать оставшиеся на ней следы, – в любом случае существует десять получателей писем, в глазах которых он выглядит гением. Десять человек, с которых он рассчитывает собрать большие комиссионные. Десять человек, для которых прошлая результативность станет гарантией будущего успеха.
Я часто слышал, как притчу о балтиморском брокере подают в качестве настоящей истории, но мне не удалось обнаружить никаких доказательств, что нечто подобное когда-либо происходило на самом деле
[92]. Самым близким, что я нашел, было телевизионное реалити-шоу 2008 года (именно к реалити-ТВ мы обращаемся в наши дни в поисках аллегорий), в котором британский фокусник Деррен Браун проделал примерно такой же трюк, разослав различные прогнозы относительно результатов скачек тысячам британцев и в итоге убедил одного человека в том, что он изобрел надежную систему прогнозирования. (Браун, который любит разоблачать мистические мифы даже больше, чем продвигать их, раскрыл механизм этого трюка в конце шоу, совершив для математического образования в Соединенном Королевстве больше, чем десяток серьезных образовательных программ ВВС.)
Однако если немного изменить игру, сделав ее не столь очевидно жульнической, но при этом оставить неизменным возможность введения участников игры в заблуждение – это и есть ситуация, благодаря которой балтиморский брокер живет и здравствует в финансовой отрасли. Когда компания создает взаимный инвестиционный фонд, такой фонд во многих случаях работает вначале с внутренними инвестициями, и только потом его открывают для широкого круга инвесторов. Такая практика обозначается термином «инкубация»
{67}. Жизнь инкубационного фонда проходит не в тепле и безопасности, как можно было бы предположить по его названию. Как правило, компании выпестовывают в таком инкубаторе несколько фондов одновременно, экспериментируя с различными инвестиционными стратегиями и распределением инвестиций. В этой утробе происходит борьба и соперничество между фондами. В итоге одни фонды демонстрируют хорошую рентабельность инвестиций, и их быстро делают доступными для широкого круга инвесторов, публикуя всевозможные документы о полученной до настоящего времени прибыли. А самых слабых детенышей в этом помете из милосердия уничтожают, причем во многих случаях никто даже не подозревает о их бесславном существовании.
Случается, что взаимные фонды, вышедшие из инкубатора, преуспевают именно потому, что действительно делают более разумные инвестиции. Компании, продающие акции взаимных фондов, могут даже верить в это. Кто не поставит себе в заслугу собственные способности и знание дела, когда рискованное предприятие удалось? Однако факты говорят совсем о другом: как только внешние инвесторы получают доступ к инкубационным фондам, эти фонды больше не поддерживают той высокой эффективности, какую демонстрировали в период инкубации, а обеспечивают вместо этого примерно такой же уровень рентабельности инвестиций, что и обычные фонды
{68}.
Что это означает лично для вас, если вы относитесь к числу счастливчиков, у которых есть деньги для инвестиций? Думаю, лучше всего не поддаваться искушению инвестировать в популярный новый фонд, обеспечивший рентабельность 10 % за прошедшие двенадцать месяцев. Предпочтительнее последовать скучному, изрядно надоевшему совету «есть овощи и ходить по лестнице», который в области финансового планирования звучит приблизительно так: вместо того чтобы гоняться за волшебной системой или за советчиком, способным все превращать в золото, вложите деньги в унылый крупный индексный фонд
[93] с низкими комиссионными – и забудьте обо всем. Когда вы инвестируете свои сбережения в инкубационный фонд с невероятно высокой рентабельностью, вы как будто становитесь получателем информационной рассылки, вкладывающим сбережения с помощью балтиморского брокера: вы попали под влияние впечатляющих результатов, но ведь вам неизвестно, какие шансы на получение этих результатов были у этого брокера.
Эта ситуация похожа на ту, которая складывается за нашим столом, когда я играю в скребл
[94] со своим восьмилетним сыном. Если ему не подходят взятые из мешочка буквы, он возвращает их назад и вытягивает другие буквы, повторяя этот процесс до тех пор, пока не получит нужные. С точки зрения моего сына, это совершенно справедливо: ведь он же закрывает глаза, так что у него нет никакой возможности узнать, какую букву он вытягивает! Если давать себе неограниченные шансы, в конце концов вы непременно вытащите ту самую букву Z, которая вам нужна. Но так происходит не потому, что вам повезло, а потому, что вы жульничаете.
Афера балтиморского брокера работает по той причине, что, подобно всем хорошим фокусам, она не пытается обмануть вас напрямую. Другими словами, никто вас не обманывает; вам скорее говорят правду, из которой вы делаете ошибочные выводы
[95]. На самом деле маловероятно, чтобы курс десяти выбранных акций подряд соответствовал прогнозу брокера, чтобы в шести скачках фокусник каждый раз правильно определял победителей, чтобы взаимный инвестиционный фонд обеспечил рентабельность инвестиций на 10 % выше среднего рыночного показателя. Ошибкой было бы удивляться тому, что такие невероятные истории все-таки происходят. Вселенная огромна, и если вы в достаточной мере настроены на поразительно невероятные события, вам удастся найти их. Маловероятные события случаются довольно часто.
