В книге «Фрикономика» Левитт предложил собственную теорию снижения преступности в 1990-х гг., основанную на деле «Роу против Уэйда»
[5]. Согласно Левитту, дети, рожденные в бедной и неблагополучной среде, с большей вероятностью становятся преступниками. После решения по делу «Роу против Уэйда» миллионы бедных одиноких женщин сделали аборт, а не родили потенциальных преступников – спустя 20 лет количество преступников резко сократилось, сократилось и количество преступлений. Левитт применил сравнительный статистический анализ и показал, что в пяти штатах, где аборты были легализованы за два года до процесса «Роу против Уэйда», преступность снизилась раньше, чем в остальных 45. Более того, именно в штатах с наибольшим уровнем абортов в 1970-х гг. сильнее всего снизилась преступность в 1990-х гг. И наконец, Левитт показал, что на снижение количества потенциальных преступников повлияли еще три фактора: повышение процента дел, заканчивающихся тюремным заключением, возросшее количество полицейских и лопнувший «кокаиновый пузырь».
Левитт отбрасывает фактор, рассматриваемый Лоттом, в одной фразе в середине 30-страничной главы, где заключает, что интригующая гипотеза Лотта весьма мало похожа на правду. Когда другие ученые попытались повторить его результаты, то обнаружилось, что право на ношение оружия отнюдь не уменьшает преступность.
В иске Лотта говорится, что «термин "воспроизвести" имеет точное фактическое значение» и что другие исследователи «должны анализировать те же данные, что Лотт, тем же самым образом, чтобы понять, могут ли они прийти к такому же результату». Левитт, написав, что им это не удалось, «обвиняет Лотта в фальсификации результатов».
Я спросил Левитта, что он понимает под воспроизведением. «Я использовал этот термин в том же смысле, что и большинство ученых, – подтверждение результатов». Подтверждение, не дублирование. Хотел ли он сказать, что Лотт фальсифицировал результаты? «Нет, я этого не хотел сказать». Вообще-то, были и такие, кто прямо обвинял Лотта в фальсификации, так что я поинтересовался, почему он судится именно с Левиттом. «Одно дело, когда неизвестно кто возводит напраслину в Интернете. Но когда тебя обвиняет профессор экономики в книге, изданной уважаемым издательством, с продажами больше миллиона экземпляров – это совсем другое. К тому же Левитт широко известен и, к сожалению, его заявления имеют определенный вес. После "Фрикономики" меня много раз спрашивали, правда ли это, что другим не удалось воспроизвести мои выводы».
«Воспроизвести» – глагол, зависящий от подлежащего в предложении. «Воспроизведение методологии» может согласовываться с пониманием Лотта, но «воспроизведение результатов» – это проверка выводов, сделанных на основе этой методологии, в данном случае вывода о том, что больше оружия значит меньше преступлений. Загвоздка в том, что многие научные эксперименты и статистические ряды данных настолько сложны, что невозможность воспроизведения скорее указывает на непреднамеренные ошибки в исходном исследовании или в процессе воспроизведения, а не на сознательную фальсификацию.
Г-н Лотт, снесите эту юридическую стену и позвольте нам вернуться к научным исследованиям без адвокатов. Воспроизвести результаты – значит не просто повторить методологию, но проверить гипотезы, и этот основополагающий принцип науки может действовать лишь в атмосфере открытых взаимных оценок.
Дополнение: федеральный судья вынес решение в пользу Левитта: его заявление во «Фрикономике» о том, что ученые не смогли воспроизвести результаты Лотта, не было признано клеветой. Но иск Лотта в отношении обвинений в электронных письмах был удовлетворен, и Левитту пришлось опубликовать опровержение. См. http://bit.ly/1lC5AH5 и http://bit.ly/Y2j70a.
10. Неправее неправого
Не все ошибочные теории одинаково ошибочны
Остроумные литературные насмешки со временем превратились в самостоятельный жанр беллетристики. Как заметил Луис Низер, судебный юрист XX в., «изящная колкость стоит тысячи оскорблений». Вот несколько примеров остроумия высокого класса. Сэмюэл Джонсон: «Он не только сам скучен, он делает скучными всех вокруг». Марк Твен: «Я не пошел на похороны, а отправил любезное письмо, в котором выразил свое одобрение». Уинстон Черчилль: «Он обладает всеми отвратительными, на мой взгляд, добродетелями и ни одним из уважаемых мною недостатков». В поп-культуре, Граучо Маркс: «Я провел прекраснейший вечер. Но не в этот раз».
Ученые не упускают случая искусно съязвить в адрес коллег. Физик-теоретик Вольфганг Паули, критикуя некую статью, выдал непревзойденный пример научного уничижения: «Это не только неправильно, это даже не ошибочно!» Я называю эту фразу афоризмом Паули.
Питер Войт, математик из Колумбийского университета, недавно использовал поговорку Паули в заголовке своей книги «Даже не ошибочно» (Not Even Wrong), где критикует теорию струн. С его точки зрения, теория струн не только основана на не поддающихся проверке гипотезах, но и слишком зависит от эстетической природы ее математики и высоких постов защитников. В науке, если идею нельзя опровергнуть, это не значит, что она неверна, это значит, что мы не можем определить ее правильность, а значит, ее даже нельзя называть ошибочной.
Даже не ошибочна. Что может быть хуже? Что значит быть неправее неправого – я называю это аксиомой Азимова, – прекрасно сформулировано в эссе «Относительность неправды» (The Relativity of Wrong):
Когда люди считали, что Земля плоская, они были неправы. Когда люди считали, что Земля шарообразна, они были неправы. Но если вы считаете, что и те и другие были неправы одинаково, вы неправее, чем и те и другие вместе взятые.
Аксиома Азимова гласит, что наука развивается и выстраивает знания на фундаменте прошлых ошибок, и, хотя ученые нередко ошибаются, их неправота уменьшается с получением новой информации и построением теорий.
Если исходить из того, что все неверные теории одинаково неверны, то одна теория не может быть лучше другой. Этот взгляд известен как «сильный социальный конструкционизм науки», он предполагает, что наука неразрывно связана с общественными, политическими, экономическими, религиозными и идеологическими предпочтениями культуры, особенно культуры власть имущих. Ученые – капиталисты знания, производящие научные работы, в которых описываются результаты экспериментов, поставленных для проверки (и, обычно, подтверждения) господствующих теорий, укрепляющих статус-кво.
В предельных случаях, особенно в гуманитарных науках, это верно. В начале XIX в. врачи открыли, что рабы страдают драпетоманией, или неконтролируемым стремлением сбежать из рабства, и dysathesia aethiopica, или стремлением к неповиновению господам. В конце XIX – начале XX в. научные исследования зависимости интеллектуальных способностей от расовой принадлежности показали, что черные хуже белых. В середине XX в. психиатры собрали данные, которые позволили определить гомосексуальность как болезнь. А до недавних пор считалось, что женщины по определению хуже подходят для изучения точных наук и работы на руководящих постах в организациях.
