Именно поэтому он пошел сначала на восток, а потом на юг. Обходя Рим издалека, он шел по тем землям, где жили самнитские племена, которые он хотел взбунтовать против Рима. Чтобы подбодрить их, он велел отпустить домой всех италийских пленных без выкупа. И тогда, когда вся Италия (как он надеялся) объединится вокруг него, а Рим останется без союзников и друзей, он сможет напасть на него и сокрушить.
Однако Ганнибал просчитался. Римская военная машина могла давать сбои, но римское государство держалось не мощью армии, а политической прозорливостью его деятелей. Италийские города оценили эффективность римского правления; кроме того, власть римлян принесла им процветание и богатство. Они конечно же мечтали о независимости, по при этом хорошо понимали, что, став союзниками Ганнибала, не получат ее, а попадут под власть Карфагена, которая для них была хуже римской.
Более того, римский диктатор Фабий спутал все планы Ганнибала. Вместо того чтобы вступить в сражение, он шел параллельно или навстречу флангам Ганнибаловой армии, отбивая от нее отдельные отряды, «откусывая» здесь и «отщипывая» там. Но ему всегда удавалось избежать открытого боя, как бы Ганнибал ни провоцировал его. Фабий получил за такие действия прозвище Кунктатор («отлагатель»), (До сих пор выражение «политика Фабия» означает политику проволочек и терпения, а также стремление избегать открытых столкновений.)
Фабий, применяя подобную тактику, медленно подрывал мощь Ганнибаловой армии, но шли месяцы, и римляне начали выражать все большее и большее недовольство такой политикой. Она казалась им недостойной римлян, позорящей их честь. Прошло время, они оправились от шока, вызванного двумя сокрушительными поражениями, и им стало казаться, что Ганнибал не так уж и страшен. Многие думали, что необходимо нанести сильный, точный удар. Фабия Кунктатора объявили трусом, недостойным носить имя «римлянина».
Один из самых яростных критиков политики Фабия, Гай Терентий Варрон, был избран консулом в 216 г. до н. э. (537 г. AUC), а вместе с ним — более осторожный Луций Эмилий Павл.
Фабий был отозван, и оба консула приняли решение найти Ганнибала и вступить с ним в бой. Они нашли его у Канн, недалеко от побережья Адриатического моря, в двухстах милях на юго-восток от Рима. (Перейдя через Альпы, Ганнибал в течение полутора лет прошел почти всю Италию с севера на юг.)
Консулы разделили командование — один день армией руководил Варрон, другой — Павл. Когда наступала очередь Варрона командовать, он просто сгорал от нетерпения сразиться с Ганнибалом. Его войско превосходило по численности армии Семпрония и Фламиния и было почти вдвое больше армии Ганнибала — восемьдесят шесть тысяч против пятидесяти тысяч. С таким преимуществом римляне никак не могли потерпеть поражение.
Ганнибал, невзирая на численное преимущество противника, решил потешить Варрона и дал ему сражение, о котором тот так мечтал. Карфагенская пехота наступала, выстроившись полукругом, а когда римляне атаковали, стала медленно отходить назад. Линия воинов постепенно выровнялась, а потом солдаты, стоявшие в центре, начали отходить, от чего их строй стал напоминать вогнутую дугу.
Однако фланги карфагенян не двигались. Римляне, в пылу сражения, не обратили на это внимания. Центр карфагенского войска, похоже вот-вот дрогнет — еще один рывок, и линия карфагенян будет прорвана, а битва — закончена.
Но в своем неудержимом наступлении римляне оказались внутри коридора, образованного рядами карфагенян. Римляне сражались в тесноте — они не могли даже как следует размахнуться мечами, так что их численное преимущество превратилось в помеху. По сигналу Ганнибала фланги карфагенской армии сомкнулись, и карфагенская конница, отогнавшая и рассеявшая кавалерию римлян, напала на врага с тыла.
Римская армия оказалась в мешке, и Ганнибал просто «перевязал» его горловину, обрекая противника на верную гибель. Римские воины гибли десятками тысяч, и консул Павл оказался среди погибших. Почти никто не спасся. (Варрону удалось вырваться, но он предпочел самоубийство возвращению в Рим.) Это было самое крупное поражение Рима в годы величия.
Рим собрал третью армию, более сильную, чем первые две, и потерпел третье поражение, еще более сокрушительное, чем первые два. Сражение при Каннах считается классическим примером «битвы на истребление»; оно является лучшей иллюстрацией того, как более слабая армия полностью уничтожила более сильную благодаря гению своего полководца.
Были и другие военачальники, побеждавшие огромные армии со своим небольшим войском. Александр Великий сокрушал гигантские персидские армии, а Роберт Клив — огромные армии индусов, имея в своем распоряжении довольно мало людей. Однако их противники были плохо обучены и не имели талантливых полководцев. Ганнибал, однако, сражался с самой сильной армией Древнего мира, ибо римляне в течение нескольких веков до Ганнибала были непобедимы и вновь стали непобедимыми после его смерти. Поэтому многие считают Ганнибала величайшим полководцем всех времен и народов.
Отлив
Битва при Каннах привела Рим на край пропасти. Соседние страны, внимательно наблюдавшие за развитием событий, решили, что после трех сокрушительных поражений, которые Рим потерпел за последние три года, начнется его закат.
Некоторые из италийских союзников, подумав, что Риму уже больше не подняться, решили, пока не поздно, присоединиться к победителю. Самым важным из городов, открывших свои ворота Ганнибалу, была Капуя. Чужеземные союзники также отвернулись от Рима — в первую очередь Сиракузы.
На Сицилии, почти одновременно с битвой при Каннах, умер Гиерон II Сиракузский. Его внук, Гиероним, наследовавший ему, решил перейти на сторону Карфагена. Когда римлян заставят заключить мир, думал он, то они конечно же вынуждены будут вернуть Сицилию Карфагену, а карфагеняне не пощадят Сиракузы, если те останутся союзниками Рима. Ему казалось, что единственный путь к спасению — это немедленный союз с Карфагеном, который в будущем обеспечит безопасность Сиракуз.
Другим ударом для Рима стало известие о том, что в союз с Ганнибалом вступила Македония. Куда бы ни кинули взгляд римляне, везде перед ними высилась степа враждебности.
Однако в этой ситуации римляне выказали такое мужество, какое редко встречалось в мире до этого и после. Они не хотели слышать ни разговоров о мире, ни советов отчаявшихся; было запрещено даже проводить траурные церемонии в память тысяч погибших при Каннах. И несмотря на три поражения подряд и сотни тысяч погибших, Рим с мрачной решимостью начал собирать новую армию и строить планы обороны на случай нападения любого из врагов.
Никогда, ни до ни после, не был столь велик Рим, как в те тревожные дни.
Римляне поняли, что Ганнибалу, непобедимому на поле боя, придется в конце концов покинуть Италию, если не будет получать подкреплений. Поэтому они не предпринимали больше попыток сражаться с ним дома, а усилили натиск за пределами Италии.
