– Из-за рассказов? – Тараканов улыбнулся. – Что же в них не так?
– Зря, зря вы, Осип Григорьевич, улыбаетесь! – вскипел Кунцевич. – Тут нет ничего смешного. Вот-с, вот-с, полюбуйтесь!
Он открыл книжку и с ехидством в голосе стал читать:
– Чиновнику К., о котором я упоминал уже в деле об убийстве Тиме, было поручено и дело Гордона. Промучившись тщетно с месяц, он, расстроенный, явился ко мне за советом. «Попробуйте, – сказал я ему, – позондировать почву в Южной России. Раз ходят слухи, что тут орудовали греки, то попытайтесь поискать в Ростове-на-Дону, в Кишиневе, в Одессе…» Вот, видите, видите, что он пишет: «Явился ко мне за советом…» Это я-то к нему за советом! Да он сам ко мне постоянно советоваться ходил! К тому же, когда Гордона обнесли, он в Питере не служил, он уже в Москве сыском командовал!
– Успокойтесь, Мечислав Николаевич. Ну подумаешь, перепутал Аркадий Францевич, кто к кому ходил за советом, немудрено, лет-то сколько прошло!
– Нет, он специально так написал, специально. За советом!.. По-другому все было.
* * *
– Барин, барин, проснитесь, вам со службы телефонируют.
Просыпаться жутко не хотелось. Лег он вчера поздно, да и с коньячком ошибся, понадеявшись на неприсутственный день и возможность выспаться. Чертыхаясь, Кунцевич встал с постели, долго искал ногами туфли, не нашел и босиком пошлепал к телефону.
– У аппарата.
– Мечислав Николаевич, это Филиппов. Берите извозчика и езжайте в Гостиный двор. Низ Зеркальной линии, сорок шестой нумер. Ювелирная торговля Гордона. Кража, говорят, чуть ли не на полмиллиона. Я уже выезжаю.
Через полчаса Кунцевич был на месте. Он поздоровался с курившим на улице полицмейстером Келлерманом и зашел в галерею. Дверь в магазин Гордона была открыта. Дежурный сыскной надзиратель, прибывший на место происшествия раньше всех, стоял у входа вместе с околоточным и двумя городовыми.
– Ты почему, Никифоров, место происшествия не осматриваешь?
– Дык господин следователь не пускают, велел нам всем здесь стоять.
«Боится Середа, чтобы чего-нибудь к рукам наших орлов не прилипло. И правильно боится», – подумал Кунцевич и вошел в магазин.
От вспышки подожженного полицейским фотографом магния чиновник на мгновение ослеп. Когда глаза вновь обрели способность видеть, он, поздоровавшись с присутствующими, оглядел помещение. В магазине царил полный разгром: стеклянные шкафы и витрины были не только опустошены, но и перевернуты. На полу там и сям валялись серебряные портсигары, ложки и солонки. В кирпичной перегородке, отделявшей торговое помещение Гордона от соседней писчебумажной лавки, было проделано отверстие, через которое без труда пробрался бы человек средней комплекции.
Кабинет хозяина располагался в глубине магазина и был так мал, что там смогли разместиться только письменный стол и несгораемый шкаф. Ящики стола оказались взломанными, а на боковой стенке шкафа зияла выплавленная дыра, примерно в четверть квадратного аршина. Рядом с сейфом валялись два коловорота, фомка и два рашпиля.
За столом сидел сам владелец. Обхватив голову руками, он раскачивался на стуле и бормотал что-то на своем родном языке. Рядом с владельцем стоял фельдшер, который на немой вопрос Кунцевича отрицательно помотал головой.
Коллежский асессор вышел из кабинета и увидел, что Середа уже успел выпроводить из магазина фотографа и теперь диктовал своему письмоводителю протокол осмотра места происшествия.
– Виктор Николаевич, вы Филиппова не видели?
– Я здесь, Мечислав Николаевич. – Голос начальника звучал из соседнего магазина сквозь дыру в стене. – Идите к нам!
В соседней лавке кроме Филиппова находились ее хозяин – купец второй гильдии Воронов, и помощник начальника сыскной Маршалк.
Когда Кунцевич зашел в магазин, Филиппов сказал лавочнику:
– Вот, Александр Иванович, познакомьтесь – коллежский асессор Кунцевич, будет непосредственно заниматься этим делом. Поговорите с ним. Мечислав Николаевич, а вы, как с Александром Ивановичем закончите, побеседуйте с ювелиром, я думаю, он к этому времени отойдет.
– Слушаюсь.
Филиппов с Маршалком вышли, Кунцевич повернулся к Воронову:
– Ну, милейший, рассказывайте.
– Я же только что…
– А придется повторить. Сначала мне, потом следователю, потом на суде, коли мы злодеев найдем, – сказал Кунцевич.
– Ну раз так надо… Видите ли, сегодня мой магазин работать не должен был, Троица, праздник великий. Вчера закрылся пораньше, пришел домой, отобедал, всенощную отстоял, думал сегодня выспаться. А тут такое. В половине девятого телефонируют, приезжайте, вас ограбили! Я на извозчика – и мухой сюда. Дверь в лавку – нараспашку. В лавку зашел, а там темнота. На дворе белый день, а у меня в лавке – темно. Смотрю на окно, а оно какой-то зеленой клеенкой завешено. Я клеенку снял, обернулся, мать честная! В стенке – дыра. Ну, я все сразу и понял. Больше и сказать нечего.
– Понятно. Много у вас народу служит? – спросил Кунцевич.
– Да вдвоем справляемся. Я и приказчик.
– Приказчика на праздник отпустили?
– Ну да, в деревню. Он из Петербургского уезда. Я разрешил ему завтра к десяти приехать. Завтра Духов день, тоже никакой торговли.
– А кто вам телефонировал?
– Не знаю, кто-то из сторожей, не помню.
– Вы вчера во сколько торговлю закончили?
– Около пяти вечера, я же говорю, хотел всенощную отстоять, надо было подготовиться. А приказчика я еще раньше отпустил, в двенадцать.
– Много ли было покупателей?
– Да как обычно. Чтобы сразу – так два-три человека, три посмотрят, один купит.
– Позвольте осмотреть ваш магазин? – спросил Кунцевич.
– Мой? А зачем? Впрочем, осматривайте, конечно.
Лавка Воронова по площади уступала магазину Гордона раза в три.
– Александр Иванович, я у входа заметил нумер вашего магазина. Почему он с литерой? Почему у вашего соседа справа – сорок пять, у Гордона – сорок шесть, а у вас – сорок пять «А»?
– Дело в том, что раньше моя лавка и магазин господина Гордона были одним помещением, которое занимало дамское ателье. Потом ателье съехало, и из одного помещения сделали два – дверь в разделяющей стене заложили.
Магазин Воронова состоял из торгового помещения, закутка-кабинета хозяина и комнатенки-склада. С окна торговой залы свешивалась новенькая зеленая клеенка. Кунцевич подошел к пролому и осмотрел кладку. Она была в полкирпича. Заглянув в дыру, коллежский асессор увидел перед своим носом лаковые штиблеты следователя.
– Виктор Николаевич, тут клеенку мазурики на окне оставили.
– Изыму, изыму, Мечислав Николаевич. Сейчас здесь протокол допишем и к вам перейдем.
