Левенталь был знаком как с Дунаевским, так и с Саяниной, бывал у них в гостях.
В настоящее время мною и чинами вверенного мне отделения выясняются другие подробности биографий интересующих Ваше Высокородие лиц, и при получении дополнительных сведений о них Вам будет сообщено незамедлительно.
К сему рапорту прилагаю:
– фотографические карточки м-м Саяниной, г-на Дунаевского (сняты сообща) и м-ль Володко (карточки Левенталя достать не удалось);
– паспортные книжки Дунаевского, Левенталя, Володко и Саяниной, сданные ими в канцелярию военного губернатора области в обмен на заграничные паспорта.
Прошу Ваше Высокородие принять заверения в моем к Вам нижайшем почтении и искренней преданности, ваш покорный слуга,
коллежский регистратор Лука Колмаков.
1 января 1913 года».
Глава 1
Санкт-Петербургский Кабинет научно-судебной экспертизы, куда Шабельский направил паспорта Дунаевского и Левенталя, дал однозначный ответ: вид Николая Даниловича – подлинный, документ же Гохарда Иоганновича является подложным, изготовленным на фальшивом бланке и скрепленным фальшивой печатью газенпотского уездного начальника.
За два месяца розысков ни судебные, ни полицейские власти больших результатов не достигли. Во всех концах империи было арестовано с десяток сбытчиков, которые показали, что приобретали подделки у разных неизвестных им лиц по цене от 30 до 50 рублей за штуку. Несмотря на все усилия сыщиков, вверх по цепочке сбытчиков удавалось подниматься максимум на одну-две ступени. Было очевидно, что распространением фальшивых сторублевок занимается хорошо законспирированная, сплоченная группа.
Из отчетов казначейства следовало, что интересующих следствие сторублевок изъято из оборота на двести тысяч. Основная концентрация фальшивок приходилась на Восточную Сибирь и на Дальний Восток.
Февраль и март Шабельский занимался в основном писаниной – то направлял в какой-нибудь медвежий угол требование срочно этапировать в его распоряжение очередного продавца фальшивых денег, то сочинял постановление о назначении экспертизы новой партии изъятых «катеринок», то сносился с начальником читинского сыскного отделения, требуя у него подробного отчета о связях задержанного при попытке разменять сторублевку ранее судимого мещанина Латкина.
Как это всегда и бывает, так долго ожидаемое известие пришло неожиданно.
Вечером 3 апреля, разбирая почту, Шабельский увидел телеграмму из Благовещенска:
«Володко поступило письмо дочери Парижа без обратного адреса тчк Просит выслать денег тчк подробности письмом тчк»
– Максим Евграфович! – заорал Шабельский.
В кабинет вбежал испуганный младший кандидат на судебные должности Пилацкий, исполнявший у следователя обязанности секретаря.
– Ну я же вас просил о всяких вестях из Благовещенска докладывать незамедлительно!
– Виноват-с. Запамятовал, – дрожащим голосом ответил секретарь.
– Ну за что мне такое наказание! Когда пришла телеграмма?
– Утром-с.
– Черт! Свяжитесь немедленно с Центральной телефонной станцией и закажите мне разговор с Петербургом, с Департаментом полиции, с моего телефона, по срочному тарифу!
Чемодан Кунцевич всегда укладывал самостоятельно, никому этого дела не доверял. Из-за выработанного многолетней практикой навыка багаж получался не тяжелым и компактным и в то же время содержал в себе все необходимое, что требовалось в дороге.
Таня стояла рядом и держала в руке белую жилетку:
– Господи, когда же все это кончится! Почитай, каждые два месяца уезжает!
– Служба у меня такая, Татьяна, что поделаешь?
– А почему ты меня с собой не берешь? Вон, Теодор Августович всегда свою половинку с собой в командировки возит.
– Вернее было бы сказать не половинку, а половинок. Он их после каждой командировки меняет. И зачем ты мою службу сравниваешь со службой Броувера? Он человек коммерческий, в банке трудится, в командировках только присутственные места и посещает. А мне, знаешь ли, иногда и побегать приходится за жуликами. Да и командировочные у нас с Броувером совсем разные.
– Вот она настоящая причина – тебе денег на меня жалко!
Таня бросила жилетку на пол и выбежала из комнаты. «Ну вот, все настроение испортила. Надобно ее и правда будет летом свозить куда-нибудь». Кунцевич вздохнул и продолжал собирать чемодан.
С Татьяной Федоровной Мечислав Николаевич познакомился три года назад.
Некогда лучший парк города, Таврический сад из-за отсутствия в нем каких-либо увеселений обезлюдел. Именно по этой причине Кунцевич выбрал его для свиданий с агентами. Встречались на скамейке в глухом уголке сада.
В 1910 году потеплело рано. Снег практически растаял еще в начале апреля, воздух был наполнен запахами весны. Агент, оставив очередное донесение, давно ушел, а Кунцевич все сидел и сидел на скамейке. Уходить из парка совершенно не хотелось. Но служба звала. Он с сожалением поднялся, и на освободившуюся скамейку тут же опустились две дамы. Одна из них была так хороша, что Кунцевич уходить передумал.
Покосившись на мужчину, вернувшегося на свое место, дамы продолжили прерванный разговор.
Красавица, из-под шляпки которой выбивался золотой локон, говорила:
– Как же хочется его услышать! Мы с Аней уж было в Москву собрались, а тут читаем газету и выясняем, что послезавтра он дает сольный концерт в Мариинском театре! Последний в этом сезоне концерт в России. А затем – полугодовой тур по Европе. Мы кинулись в кассу, а над нами там просто рассмеялись. Да я и сама понимаю, что билетов не достать. Папа́ готов дать мне любые деньги, но билетов нет даже у барышников. Что делать, ума не приложу. Я бы за билет жизнь отдала!
– Прошу прощения, сударыни. – Кунцевич встал, снял котелок и поклонился. – Невольно услышал ваш разговор. Еще раз прошу простить за бесцеремонность. Разрешите отрекомендоваться – коллежский асессор Кунцевич, Мечислав Николаевич. Я так понимаю, речь идет о концерте Шаляпина?
– Да! – В голосе женщины было столько надежды, что сыщик понял – за билет она действительно готова многое отдать.
– Я могу вам помочь попасть на концерт. Моему приятелю удалось достать билеты себе и супруге, но пойти они не смогут – образовалась неожиданная командировка. Приятель с удовольствием уступит мне билеты.
– Ах, нам вас Бог послал! Скажите, а это дорого?
– Ну что вы? Мы с другом не барышники, отдадим по номиналу. Куда прикажете доставить?
– Я живу рядом. Манежный переулок, дом десять, Исакова Татьяна… Федоровна.
– Очень приятно, Татьяна Федоровна. Как вы смотрите на то, что билеты я принесу вам завтра, скажем, с трех до пяти дня?
