Едва Кунцевич закончил рассказ, Тараканов спросил:
– Мечислав Николаевич, получается, что у нас опять ничего, кроме слов Левенталя-Левальда, против Копытина нет. А ну как суд этим словам не поверит? Я предлагаю устроить нечто вроде провокации.
Кунцевич ухмыльнулся и перебил:
– Спасибо, молодой человек, что мне, старику, подсказали! Вы, милостивый государь, наверное, думаете, что я преодолел эти десять тысяч верст только для того, чтобы похвастаться вам, как ловко мне удалось расколоть преступника? Так вот, если вы действительно так думаете, то позвольте вас разочаровать. Я прибыл не только за этим. Третьего дня господин Копытин получил от Роберта Ивановича секретное послание, в котором тот сообщает, что изготовил на миллион фальшивок и что эти деньги уже на подходе к Благовещенску. Везет их якобы завербованный Левальдом курьер из наших эмигрантов-анархистов. Роль курьера исполняет господин Игнатьев, надзиратель столичной сыскной полиции. В его багаже – изъятые в Париже сторублевки, я забрал их у Шабельского под честное слово. Явиться в Благовещенск Игнатьев должен послезавтра с пароходом «Джон Коккерил». Я же прибыл вперед – содействия местной полиции поискать. Поэтому нам с вами, господа, надобно хорошенько подготовиться и взять Копытина с поличным, да так взять, чтобы потом он на суде не отвертелся. Для этого из департамента здешнему губернатору послана секретная телеграмма о моих широких полномочиях и с просьбой оказать полное содействие. Ну что, будете содействовать? – спросил он, уже обращаясь к одному Колмакову.
– Рад стараться, ваше высокоблагородие! – гаркнул тот.
– Ай, оставьте, оставьте, я этого не люблю. Зовите меня Мечиславом Николаевичем. А план мой таков…
Копытин лично явился встречать пароход. Не мог усидеть дома, дожидаясь долгожданной посылки, уж очень много денег вез ему курьер! Поэтому еще за полчаса до прибытия парохода на пристани остановился автомобиль миллионщика, который сопровождало четверо ингушей на жеребцах-красавцах.
Игнатьев вышел на берег, помахивая тросточкой и держа в руках маленький дорожный саквояж.
Он подошел к Копытину, представился и обменялся с ним условными фразами.
– А деньги где?
– В багаж сдал.
– Что! Вы с ума сошли!
– Вовсе нет, господин Копытин. И не надо кричать. Я несколько лет контрабандой занимаюсь, нелегальную литературу через границу вожу и ни разу не попался. В отличие от ваших агентов. Поэтому знаю, что делаю. По-вашему, мне надо было двухпудовый чемодан с собою в каюту поместить? Чтобы все на меня пялились, а воры пароходные его содержимым заинтересовались? Чемоданчик я взял самый что ни на есть простенький, с замочками, которые дамской булавкой можно открыть. Да и внутри у него дрянь всякая – книжки по химии и физике да еще на немецком языке. Все таможенные чиновники, коих я на пути своем встретил предостаточно, только чемодан открывали, сразу захлопывали. Никому книги нынче неинтересны, к сожалению. Ну а денежки ваши – в двойном дне. Все в целости-сохранности. Извольте рассчитаться.
– Вы никаких денег не получите, пока я своими глазами не увижу груз.
– Тогда поднимайте верх у вашего авто. Вон матрос мой чемодан тащит.
Игнатьев замахал рукой:
– Эй, любезный, давай-ка сюда.
Чемодан, и вправду оказавшийся довольно тяжелым, был помещен в автомобиль, у которого уже был поднят верх. Игнатьев залез следом. Через несколько минут он, захлопывая крышку саквояжа и довольно улыбаясь, вылез обратно.
– Честь имею кланяться.
– Вы сейчас куда? Может, отобедаем? – спросил Копытин.
– Благодарю покорно. Мне не до обедов. Устал как собака. С вашего позволения, я в гостиницу, высплюсь как следует, а вечером буду у вас, обсудим наше дальнейшее сотрудничество.
– Может, я вас довезу?
– Не извольте беспокоиться! Я хочу прогуляться, почувствовать под ногами твердую почву. Почти три недели пол подо мной шатался – то в поезде, то на пароходе. Пройдусь.
– Ну не смею задерживать, вечером жду!
Автомобиль миллионщика затарахтел, но не успел тронуться с места, как около него как из-под земли вырос околоточный.
– Осади! – крикнул он шоферу.
– Что? Что такое? – Иван Павлович открыл заднюю дверь. – Ты кто?
– Околоточный надзиратель Вдовин. Это ваше авто?
– Кто? Вдовин? Ты что, Вдовин, сдурел? Ты пошто мне ехать мешаешь? Служить надоело?
– Никак нет-с, господин Копытин. А только служба как раз и вынуждает меня вас останавливать. Жалоба на вас поступила. Мещанин Косоротов жалуется, что вы своим автомобилем вчера на него наехали и причинили ему тяжкое увечье.
– Кто жалуется? Косорылов? Да я ему и впрямь рыло скривлю!
– Извольте проехать в участок, господин пристав ждут-с.
– В участок? Да ты в своем ли уме, околоточный? Если у пристава ко мне вопросы, пусть он ко мне и идет, а мне в участке делать нечего.
– Я человек маленький, господин Копытин, а только пристав мне приказал непременно вас к нему доставить. Его благородие мне так и сказали: «Начнет господин Копытин ругаться, так ты, Вдовин, его ругани не бойся, а в участок непременно доставь». Так что, честью прошу, будьте любезны – в участок.
– Как фамилия пристава?
– Таманов.
– Так передай своему приставу, что завтра вы с ним будете себе место искать. И не найдете никогда. Не поеду в участок, уйди от греха от машины. Эй, Иса!
Один из ингушей спрыгнул с коня и не спеша пошел в сторону надзирателя. Но Вдовин, к удивлению миллионщика, не ретировался, а вытащил из кобуры револьвер и засвистел в свисток. Тут же послышался цокот копыт, и купец увидел, что со всех сторон к автомобилю скачут казаки. Ингуши вытащили из чересседельных сумок свои карабины. Обстановка на пристани накалилась.
– И охота вам, господин Копытин, из-за пустяков дело до стрельбы доводить? – Лицо околоточного было белее его летнего кителя. – Нет бы ладком да рядком в участок проехали, разобрались бы по-хорошему, а вы эвон что устроили!
Копытин же был красным как рак.
– Я тебя со свету сживу. А пристава твоего… Я даже не знаю, что я с ним сделаю… Поехали, куда там тебе надо!
– Вот сразу бы так. Только сначала ингуши ваши пусть разоружатся и казакам оружие передадут. А я в автомобиль ваш сяду, чтобы вы по дороге не передумали и домой не свернули.
– Не боись! Не сверну. Я очень хочу твоего пристава увидеть и сказать ему кое-что. Ингуши мои своего оружия не отдадут, они сзади поедут. А ты садись, садись.
– Это как же, не отдадут, Иван Павлович? Они что, властям будут сопротивляться?
Копытин обернулся на голос. У автомобиля стоял чиновник в мундире с петлицами помощника полицмейстера и с погонами коллежского регистратора
[37]. Грудь полицейского украшали Владимир четвертой степени, три знака отличия военного ордена и аннинская медаль. Казаки окружили машину полукольцом, направив на купца и его нукеров стволы карабинов. Иван Павлович глянул на своих ингушей, не опускавших оружия, на секунду задумался, потом плюнул и приказал им опустить винтовки.
