— Доброе утро, — все, что смогла пролепетать пораженная женщина.
Давно минули те времена, когда будили ее, а не наоборот. Нет, муж не был любителем поваляться в постели, но для того, чтобы он оставил любимую подушку до шести утра, должно было произойти нечто из ряда вон. Не считая восхождения в горы — тогда понятия «рано» для него не существовало. Но сейчас? Она улыбнулась дверной коробке, минуту назад служившей рамой для портрета супруга. «Как мило, — жмурилась она от счастья, — он так взволнован моим отъездом».
В одном фрау Клуфтингер оказалась права: муж действительно очень волновался. Но причиной служил не ее отъезд, однако она знать этого не могла. А комиссар Клуфтингер благоразумно не спешил ее просвещать. Он снова провел беспокойную ночь, но она существенно отличалась от всех бессонных ночей прошлой недели. Тогда его лишало сна сознание тупиковости ситуации. Сегодня ему не давало заснуть ощущение, что именно нынешний день принесет богатый улов. Он с радостью перевел бы стрелки на пару часов вперед, как проделывал это в детстве, в утро сочельника. В этот день он всегда просыпался слишком рано, и каждый час в ожидании раздачи рождественских подарков тянулся невыносимо долго, а отец был неумолим: раньше восьми вечера младенец Христос не прилетит. «Наш дом — последний в Альтусриде на его пути», — объяснял он такую задержку своему нетерпеливому сыну. А малышу это казалось нечестным, и во время воскресных месс он молился, чтобы в этом году младенец Христос изменил свой маршрут. Но ничего не происходило. Лишь много позже Клуфтингер узнал истинную причину такой непреклонности. Оказывается, в сочельник отец проводил пару-тройку часов с друзьями за игрой в подкидного дурака. Впрочем, это осталось неизменным и до сей поры. Разве что сам Клуфтингер уже не верил в историю с младенцем Христом.
Когда Эрика вошла в кухню, стол оказался уже накрыт и кофе готов. Муж сидел за столом, углубившись в газету, и качал головой.
— Что-то не так? — озабоченно спросила она.
— Пишут о нашем деле. Ничего нового и все такое. Послушать их, так мы вообще сидим сложа руки. И снова мусолят эту историю с похоронами.
Эрика вздохнула. Один плюс в ее скором отъезде: когда она вернется, этот инцидент уже забудется. Хотелось бы верить. Во всяком случае, есть реальный шанс, что к этому времени муж изловит негодяя и дело будет закрыто. Она посмотрела на него с гордостью. Конечно, подчас можно и поворчать, будто за своей работой он забывает о ней. Но ведь это не совсем так, да и во всей полиции кто лучше ее комиссара может раскрыть любое преступление?
— Что с тобой? — Клуфтингер заметил ее затуманенный взгляд.
— Ты будешь по мне скучать?
— Сама знаешь.
— Нет, не знаю.
— Мне будет тебя не хватать…
Она благодарно улыбнулась.
— …по вечерам, когда буду возвращаться с работы, а никто не встретит меня с горячим ужином.
Она разочарованно сложила губы в трубочку.
— Эрика, не глупи. Ты прекрасно знаешь, я буду сильно скучать, какие тут сомнения? А вот ты быстренько перестанешь меня вспоминать, нежась на пляже и наслаждаясь коктейлями и прекрасным питанием, не говоря уж…
— Ах, дорогой, — неожиданно вспорхнула она ему на колени, — лучше мне остаться дома. Ты же такой неприспособленный, не знаешь, где и что…
Клуфтингер растерялся от такой резкой смены ее настроения и в смущении вскочил, легонько шлепнув ее.
— Все будет в порядке. Так лучше для нас обоих. А если что, попрошу моих испанских коллег доставить тебя обратно. С эскортом.
Он обнял ее и наклонился, чтобы поцеловать, но вдруг снаружи раздался автомобильный гудок.
— Черт, этот болван перебудит всю округу! — выругался Клуфтингер, уверенный, что такой концерт может устроить только Лангхаммер на своем серебристо-сером «мерседесе-бенц» класса Е.
— Вынеси мои чемоданы, а я еще раз проверю, все ли документы взяла, — уже на бегу бросила жена.
Клуфтингер не поддался суете и вразвалочку зашагал в спальню, поднял чемодан и сумку, по весу которых можно было решить, будто готовится кругосветное путешествие, и пошел к выходу.
Лангхаммер уже ждал у открытого багажника. Завидев соседа, он потер руки и громогласно возопил:
— А, тоже свеж и бодр этим прекрасным утром! — и с шумом втянул прохладный воздух.
— Хм, — все, что выдал Клуфтингер в ответ, сопроводив это глубокомысленное замечание кивком головы.
Он забросил чемодан и сумку в багажник, но, хотя они компактно заняли место, Лангхаммер тут же принялся их поправлять.
Расставание происходило, как комиссар и любил, быстро и безболезненно. Время поджимало, и он успел только чмокнуть жену через открытое окно, как «мерседес» взял с места в карьер.
Эрика высунулась, чтобы крикнуть ему на прощание:
— Я оставила тебе еще записку, где что найти на сегодняшний ужин. И вынь наконец из машины свой барабан!
Последнее, что промелькнуло перед ним, — это ухмылка доктора, которого заботливость Эрики явно развеселила.
Клуфтингер вышел на дорогу и махал до тех пор, пока автомобиль не скрылся за углом.
А уже через несколько минут сам он находился на пути в президиум, куда опять заявился раньше всех. Он хотел в тишине и покое распланировать сегодняшний день.
— Что-то вы в последнее время стали настоящим «жаворонком», — поприветствовала комиссара секретарша.
— Здравствуйте, фрейлейн Хенске. Кто рано встает, тому Бог подает, знаете ли, — с готовностью откликнулся тот.
Она недоверчиво посмотрела на него, стараясь понять, говорит начальник серьезно или подтрунивает над ней. Все коллеги получали море удовольствия, пользуясь ее полным невежеством касаемо фольклора, и наставляли ее «народной мудростью», в которой отсутствовал всякий смысл. Однажды Штробль поделился с ней: «Кто роет яму другому, не бросит камень в чужой огород». Это прогремело новостью не только в Кемптене, но и во всем Западном Альгое, поскольку Санди выдала этот перл на одной из вечеринок в кругу коллег и словила гомерический хохот. Тогда ей стало ясно — ее «сделали». С той поры она вела себя осторожно. Но от комиссара она не ожидала подвоха. К тому же сегодня он оказался чрезвычайно добродушно настроен, поэтому она отважилась поддержать шутку:
— Подаяние хорошо дают и вечером.
По недоуменному взгляду начальника она поняла, что со своей остротой снова попала впросак, и поспешила сменить тему:
— У вас все в порядке? Как идут дела?
— Если не брать в расчет то, что моя жена отбыла на Майорку недельки эдак на две, бросив меня на произвол судьбы, в остальном все идет хорошо. — Клуфтингер сознательно ушел от серьезного разговора о делах.
— Ах, Боже мой! Так вам теперь самому придется готовить и стирать? А знаете, если хотите, я с радостью возьму у вас корзину. Белья, я имею в виду, на стирку. Честное слово, мне совсем не трудно!
