— Еще раз забить на них? Вызвать к нам?
— Да, но позже, — сумел выдавить из себя комиссар, завидев берег.
Если будет «зеленая улица», то через десять секунд они затормозят у президиума и он сможет вырваться из ада, который прежде считал своим любимым «пассатом».
Майер заглушил мотор. Но прежде чем машина остановилась, Клуфтингер уже вывалился наружу, жадно хватая ртом воздух.
— Что-то вы бледный. Вам нехорошо? — озаботился Майер, глядя на комиссара, припавшего к ограждению стоянки.
— Все нормально. Немного жарко сегодня. Надо что-нибудь проглотить… и еще воды… — пролепетал Клуфтингер, постепенно отходя благодаря свежему воздуху.
— Сегодня нам предстоит еще многое сделать, фрейлейн Хенске, — оживленно заявил на пороге приемной комиссар, потирая руки. Облегчившись, он снова чувствовал себя на подъеме.
Санди в замешательстве захлопала ресницами. Только что мимо важно прошествовал Майер, словно неся ответственную миссию. Теперь вот шеф, исполненный служебного рвения.
— Что стряслось, господин Клуфтингер? Отчего такой переполох?
Клуфтингер вкратце передал ей суть дела, а потом попросил собрать весь штат к шестнадцати часам на экстренное совещание, разыскать Юлию Вагнер, где бы она ни находилась в это время, и обеспечить с ней связь. На все про все секретарше отводилось меньше часа. Тут до нее дошло, что комиссар не шутил, работы действительно невпроворот.
Впрочем, Санди это только обрадовало. Она любила, когда в конторе развивалась кипучая деятельность и царило приподнятое настроение. Собственно, этого она и ожидала, когда устраивалась в полицию, пусть и административным служащим, а не оперативным работником. И такое же представление о ее службе было у друзей и знакомых, по крайней мере иногда она в этом убеждалась. Теперь снова начнутся конференции, заявления для прессы — вниманием они уж точно не будут обижены. В такие дни Санди ощущала себя причастной к «событиям государственной важности», как она выражалась.
Минут через сорок в конференц-зале собрались почти все, сгорая от нетерпения в деталях узнать от шефа о подвижках в деле, весть о которых уже разнеслась по президиуму. Клуфтингер выслушал доклад секретарши о пока безуспешной попытке отыскать старшую дочь Вахтера в Мюнхене, но она обещала приложить все усилия после конференции. Майер тем временем успел сделать все необходимое, чтобы запустить махину срочного международного розыска «подозреваемого в убийстве Андреаса Лутценберга, проживающего в Меммингене». Ровно в назначенный час все трое присоединились к коллегам.
Фрейлейн Хенске заняла место рядом с комиссаром и открыла ноутбук, готовая вести протокол. Клуфтингер после короткого приветствия перешел к делу. Теперь доподлинно известно, что молодым человеком, бежавшим с кладбища во время похорон жертвы, оказался некий Андреас Лутценберг. Он же опознан как субъект, имевший спор с Филиппом Вахтером в его доме накануне убийства. Помимо прочего, в квартире Лутценберга изъят фотоальбом, пропавший из дома Вахтера. Посему именно он становится главным подозреваемым в убийстве.
По рядам пронесся шепот.
Закончив свой доклад, который супруга определенно одобрила бы за четкость и лаконичность, комиссар приступил к распределению заданий на текущий день. Двум полицейским надлежало опросить возможно больше людей из окружения Лутценберга и получить полную информацию о его связях, образе жизни и местах пребывания, а также навести справки в его школе. За квартирой в Меммингене вели наблюдение тамошние коллеги.
— Боюсь, президиуму придется выдавать вам премию за стертые подметки, — пошутил Клуфтингер, переходя на местный диалект, и все вздохнули с облегчением.
Перед ними снова стоял старый знакомец, человечный и с чувством юмора, поскольку подчеркнуто профессиональный сленг комиссара нагнал страху. Теперь же все пойдет по накатанному, и совещание скоро закончится.
— Так. Наши «кабинетные сидельцы» пусть займутся бумагами из квартиры Лутценберга. Они должны скоро прибыть, если по дороге не растворятся в тумане. Коллеги Майер, Штробль и Хефеле присоединятся к ним позже, а по необходимости и сменят, — сказал Клуфтингер и покосился на секретаршу.
Санди стоило бы непременно намекнуть, о чем писать в протокол, а чего не надо, сама она путалась. Кабинетных работников, разумеется, классных специалистов в своей области, «настоящие» сыщики часто награждали такими прозвищами — от «сидельцев» до «крыс» по возрастающей, — но это вовсе не говорило о пренебрежительном отношении к ним. И те, и другие знали, что оперативники высоко ценят их кропотливый труд и все понимают — без дотошных исследований криминалистов никакая оперативная работа не принесет плодов. Поэтому те терпеливо сносили подтрунивания.
С первым шутливым оборотом в речи начальника Санди худо-бедно справилась, а вот со вторым у нее возникла проблема. Она уже напечатала «в тумане», как вдруг ей это показалось странным. Долго обдумывать возникший вопрос было не в ее характере, поэтому она воспользовалась короткой паузой и обратилась к комиссару:
— Минуточку, господин Клуфтингер. Мне, да и остальным, наверное, не понятно, при чем тут туман. Еще ясный день, солнце светит. Почему вы решили, что на дороге будет туман? Что мне заносить в протокол?
Все дико заржали. Клуфтингер попытался взять ситуацию под контроль, чтобы не усугублять неловкость. Шутку поняли все, кроме Санди, и это объяснялось вовсе не ее тупостью. Просто уроженка Восточной Германии, она хоть и узнала особенности края, ставшего ее новой родиной, но не настолько, чтобы ловить на лету шутки, связанные с характером местности. Чего она определенно не знала, так это того, что между Кемптеном и Меммингеном со времен ледникового периода пролегала конечная морена — гряда холмов, которые являлись метеограницей. Особенно это становилось заметно в зимние месяцы: в то время как наверху стояла дивная солнечная погода с легким морозцем и таким прозрачным воздухом, что видимость была вплоть до самых дальних вершин, в низине лежал густой туман, обволакивающий все вокруг молоком. Разделительная черта проходила и по так называемым Альгойским воротам, точке на дороге среди холмов, откуда путешественнику и направлении Кемптена впервые открывалась захватывающая дух панорама Альгойских Альп. Вот поэтому-то жители возвышенностей часто посмеивались над своими соседями с низменности. К тому же верхнеальгойцы кичились популярностью своих краев среди туристов, которые вносили весомый вклад в региональный бюджет. Правда, существовал и свой минус. Из-за этого лучшие местечки в горах были, можно сказать, перенаселены, и цены на недвижимость в альпийских долинах, а также на деликатесы постоянно ползли вверх.
— Нет-нет, фрейлейн Хенске, о тумане в протоколе упоминать не надо. — И по серьезному выражению его лица она поняла — сейчас не время для расспросов.
Своих ближайших помощников, Штробля и Майера, комиссар попросил задержаться, остальных собрался отпустить. Санди, нимало не смущенная недавним инцидентом, снова вмешалась:
— Господин Клуфтингер, а как быть с прессой?
