— А, одноцилиндровый шестидесятых. У меня и такой есть.
Попытка Клуфтингера перевести разговор на безлюдную ферму опять провалилась, но мало кому удавалось его переупрямить.
— А тот, внизу, он чей? Его можно купить?
— Чё ты к нему привязался? Тот уже чей-то. А щас давай гляди, чё есть у меня, и покумекай, чё будешь брать. А мне уж пора в хлев, неча тут с вами прохлаждаться. Как выберешь, кликни.
Ботценхард начал выходить из себя. Он резко развернулся, подошел к работающему трактору, выключил его и похромал в коровник. Но Клуфтингер краем глаза заметил, как он прилип к окошку, поэтому обошел еще несколько машин, энергично жестикулируя, будто ведет разговор с Майером. Тот старательно подыгрывал, даже пару раз залезал наверх, дергал за рычаги и крутил рули.
— Ты бы еще «би-би» покричал. Не переигрывай, Рихард, — одернул его Клуфтингер.
Когда он в конце концов остановился возле синего трактора с логотипом «Тигр», открыл капот двигателя и принялся в нем копаться, хозяин несколько успокоился и ушел в глубь помещения.
— Больше никакой инициативы, Рихард. Иначе нас разоблачат.
Оба еще некоторое время покрутились по двору, потом комиссар отослал Майера к машине, а сам направился к коровнику.
Ботценхард сбрасывал с сеновала сено через люк. Клуфтингер остановился возле набросанной кучки, подождал, пока слетит следующий ворох, и, задрав голову, крикнул:
— Господин Ботценхард! Можно вопрос?
Ботценхард, по-видимому, встав на карачки, высунулся в люк с травинкой во рту.
— Ну, присмотрел чё?
— Да. Тот «Тигр» за сколько продадите?
— Тот двухцилиндровый? Вай, надо потолковать. Резину к нему возьмешь?
Из своего детского опыта в страду Клуфтингер знал: крестьяне «резиной» называют прицеп на колесах с резиновыми покрышками — в отличие от деревянных колес, на которых еще катались тележки, в которые запрягали лошадей.
— Нет, для нее у меня нет места. А вот трактор хорош.
— Погоди, щас сойду, там и столкуемся.
Голос хозяина затихал. Оказывается, он прошел в дальний конец сеновала и теперь спускался по крутой приставной лестнице у стены с клетками для кроликов, за хлевами, в которых Клуфтингер насчитал семь коров и трех телят.
— А скотины-то держите немного, как погляжу. Для приработка, да?
— Ну, у меня крестьянская пенсия. К тому ж, знаешь, «фермерская болезнь» от сенной соломы. Скотина и старые машины, считай, хобби. Прибавка к пенсии. Думаешь, много платят, хоть всю жизнь прогорбатился?
Оба снова направились к тракторам. Майер мрачно посмотрел на них, но из машины не вышел — обиделся.
— Вай, — приступил Ботценхард к делу, — скажем, двенадцать сотен евро — хорошая цена. Мне самому он влетел в одиннадцать.
— Что? Тысячу двести? Без ковша? — Клуфтингер изобразил возмущение.
— А ты чего хотел? Вай, не нравится, дак грузи руками или вози на тачке. Дорого, вишь, ему! — вскипел фермер. — Такая машина! Покумекай, да не прогадай. Покупателей у меня хватает. Двенадцать сотен — и баста!
Интересно, что при такой несговорчивости Ботценхард понимал под словом «потолкуем»? Клуфтингер решил еще раз попытаться перевести разговор на соседское хозяйство, хоть и существовала опасность разоблачения. Во всяком случае, Ботценхард может заподозрить, что его интересуют отнюдь не трактора. Пока он вроде принимает чужака за покупателя и любителя старинных агрегатов.
Клуфтингер прибег к уловке:
— Вот если бы еще и прицеп в придачу, тогда можно и об этой цене поговорить. Только на прицеп-то у меня места не хватит. — Он перевел взгляд на соседний двор. — Разве что арендовать заброшенную ферму, а, господин Ботценхард? Может, у ваших соседей? Там ведь никто не живет?
Его настойчивость окончательно вывела старика из себя.
— Знаешь чё, у меня работа стоит. Мне еще скотину кормить да доить, а ты тут морочишь мне голову. Даю тебе трактор и «резину» в придачу — все! Нечего тут лясы точить! — Не дождавшись ответа, он направился к коровнику, но вдруг резко обернулся и заорал: — Ходят тут, вынюхивают, высматривают! А ну-ка убирайтесь с моего двора! И зарубите себе на носу: ферма внизу не продается и не сдается. И больше не суйтесь ко мне! Скатертью дорожка, господа!
Ботценхард зашел в коровник и занял позицию у окна.
— Выяснил что-нибудь? — встретил Майер Клуфтингера вопросом.
— Да как сказать, — вздохнул комиссар, усаживаясь за руль. — Ну и что ты думаешь об этом Ботценхарде?
Майер молчал.
— Ау, Рихард! Хватит кукситься. Думаешь, он при делах?
Майер поборол-таки свою обидчивую натуру и, тяжело вздохнув, повернулся к шефу:
— Что он хозяйским псом сторожит соседнюю ферму, ясно как божий день. Мы его точно раздразнили. Скорее всего он что-то знает про тамошние дела. Вопрос — что?
— Полагаешь, он понял, кто мы?
Майер испытующе посмотрел на начальника: спрашивая мнение неопытного подчиненного, не разыгрывает ли он его после неудачного выступления с сельхозтехникой?
— Вряд ли. Скорее он принял нас за черных риелторов, — робко предположил он.
— Будем надеяться.
Скрывшись из поля зрения фермера, Клуфтингер притормозил на обочине и вынул мобильный.
— Алло, фрейлейн Хенске? Это я…
Санди и без представления знала, когда звонил шеф, поскольку, кроме него, никто ее так не называл.
— …Мне нужно установить наблюдение в районе Вильдпольдсрида. Точное место укажу, как только вернусь, а пока подготовьте все необходимое.
Майера пронзило недоброе предчувствие.
— Ричи, какие у тебя планы на вечер?
— Я… у меня… то есть… — замямлил Майер.
— Вот и славно! — Клуфтингер с широкой ухмылкой хлопнул его по плечу. — Сам понимаешь, этот двор мы теперь ни на секунду не должны выпускать из виду.
Майер стиснул зубы. Казалось, он судорожно ищет подходящую отговорку, но комиссар не стал дожидаться.
— Помнишь ясеневую рощицу, которую проезжали? Хороший пост, там тебя никто не обнаружит. А я пришлю тебе подмогу, проинструктируешь их. Все ясно?
— Так точно, — отрапортовал Майер, но вылезать из машины не спешил.
— Ну, давай!
— Ты это серьезно?
— Рихард, наслаждайся природой и свежим воздухом. Выбери удобное местечко. Сыщик ты или нет? Если что, сразу звони мне на мобильный.
Клуфтингер сдерживал приступ хохота до тех пор, пока согбенная фигурка Майера на обочине не осталась далеко позади.
Дома Клуфтингер расслабился. Насколько это было возможно в сложившихся обстоятельствах, конечно. Смерть Андреаса Лутценберга до сих пор висела тяжким грузом на его совести. И не важно, убивал он Вахтера или нет. Клуфтингер твердо придерживался мнения, что только суд определяет меру наказания.
