За исключением той мелочи, что Книга не открывалась.
Я потянул сильнее. И через мгновение мои пальцы хватали пустоту.
– Ну как? – поинтересовался ящер, вертясь на табурете.
– Здорово! – честно признался я.
Он польщенно оскалился. Или это должно называться улыбкой? Тогда уж лучше пусть он остается серьезным…
– Приятно слышать… а то, признаться, грубая лесть моих Страничников стала мне надоедать. Не то что такой твердолобый ортодокс, как ты… уж если похвалит, значит, есть за что. Хотя ерунда все это…
Ящер лениво помахал в воздухе лапой, а я все никак не мог избавиться от ощущения, что вот он еще раз так махнет, с небрежной ленцой… потом поднимет с пола мою оторванную голову и примется ее внимательно разглядывать своими немигающими глазами.
– Ты книги когда-нибудь писал? – внезапно спросил он.
Вопрос застал меня врасплох. Что-то выглядывало из-за внешней невинности этих слов, что-то холодное и скользкое, как…
Как змея.
Или как ящерица.
– Пробовал. Ничего не получилось. Читал – часто. А что?
– Да ничего… Вот и меня писали… однажды. А я, между прочим, не просил этого делать! Ну а читали потом – и не счесть сколько… Ты думаешь, это приятно – когда тебя читают?! Когда часть тебя уходит, исчезает в чужом сознании, а сам ты остаешься и ничего не можешь поделать?! Когда тебя едят живьем, и тебя же не убывает…
– Не знаю, – ответил я. – Меня еще ни разу не читали.
– А зря! Очень даже зря!..
Я не понял, что он этим хотел сказать. И, по-моему, хорошо, что не понял.
– Я – Книга Бездны, – продолжал меж тем ящер. – Я – Книга Небытия! Я – Зверь-Книга! Я – Книга Темного Знания, и во мне его хватит на добрую сотню миров! Когда я – Книга, я могу все… или почти все. Я могу – но не хочу. Не хочу! Потому что мне плевать на любые изменения в мире, рожденные моей силой, если мир меняется – пусть даже из-за меня! – а я по-прежнему Книга, неизменная и неподвижная, и даже плюнуть на этот мир не могу! Я тоже хочу меняться! Я тоже хочу жить! Я тоже хочу бояться смерти! Ваши дешевые маги не имеют и тысячной доли того, что имею я, но они радуются своей ничтожной мощи и страдают от желания ее увеличить. Я тоже хочу страдать! Я тоже хочу радоваться от сознания своего бытия, Бездна его побери!.. Да, хочу страдать!..
Я чувствовал себя очень неловко. Словно подглядывал за чужой исповедью.
– Но ведь вы же есть, – успокаивающе заметил я. – И не только как Книга. Нет, конечно, я понимаю – чешуя, хвост и так далее… Иногда может раздражать. Ну и что? Существуйте себе на здоровье, потрясайте миры… живите в полный рост…
– Дурак ты… хотя за сочувствие спасибо. Не в хвосте дело. Тем более что это тело у меня единственное, да и то случайно досталось. Как Личность я в нем еще худо-бедно существую, а вот как Книга, как Знание – дудки! Меня же сначала прочитать надо, до конца прочитать, мозгами понять, через душу пропустить! А это же – Зверь! Мозгов у него – хорек наплакал, а вместо души – желудок! Вот и выходит, что когда я – Книга, я могу, иногда даже делаю, но всегда – не хочу! А когда я – Зверь, я хочу, но не могу…
Сперва я хотел посоветовать ящеру, чтобы он творил в образе Книги – хотя он, конечно, натворит, дай ему волю, – а потом становился Зверем и радовался. Нет, глупо… Становиться Зверем, вспоминать уже свершившийся акт творчества, да еще как бы не совсем твой, вспоминать и мучиться нынешним бессилием – какая тут, к чертям собачьим, радость?! Хоть в петлю лезь… И вообще неизвестно, может, этот крокодил для радостей в принципе не приспособлен…
– Слушайте, а если вам найти подходящего человека? – говоря это, я имел в виду отнюдь не себя самого. – Пусть он прочитает вас до конца, обретет вас в полном размере, и станете вы с ним жить-поживать в этаком симбиозе: ваши знания и мощь плюс его существование!
Морда ящера оказалась совсем близко, я уже видел собственное отражение в его выпуклых глазах, похожих на светящиеся окна заброшенного дома на перекрестке неведомых дорог; и там, за моим испуганным отражением, дрогнул черный переплет, открылась Книга, и зашелестела первая страница…
…Горы вздыбились бешеными котами, щетинясь одичалым лесом, и многохвостые плети молний хлестнули зашипевшую землю, превращая ее в пузырящееся месиво, в котором копошились существа, забывшие о том, что когда-то они звались людьми; города проваливались в бездонные трещины, извергавшие огненную лаву, кричащую голосом оскорбленной вечности, и над всем этим стоял я, я, я…
И тогда стало тихо.
– Дошло? – спросил Зверь. – А ведь это только одна страница… Сможешь дочитать до конца? Сможешь впустить в себя Книгу Бездны? То-то… Мышь может жить в горе, а вот наоборот – это уже слишком. От такого мыши дохнут.
Я молчал.
– Эх вы, люди… Люди пишут книги. Это привычно. Это понятно. А если поменять нас местами? Если попробовать по-другому? Книга пишет людей! Книга читает людей! Как тебе это понравится?
– Никак, – голос мой дрожал, и я ничего не мог с ним поделать. – Мне это совсем не нравится.
– Вот именно! И не только тебе. Никому не нравится. И когда я поняла это – я начала строить Переплет. Великий Переплет.
Я даже не сразу заметил, что Зверь стал говорить о себе в женском роде.
Зверь.
Книга.
Зверь-Книга.
Глава двадцать третья
Тот, кто красиво говорит и обладает привлекательной наружностью, редко бывает истинно человечен.
Конфуций
…Ел я торопливо, чавкая и давясь, совершенно не замечая вкуса съеденного. Я спешил. Спешил продолжить беседу со Зверем – потому что с Книгой, как я понял, беседовать было нельзя. Ее можно было только читать – а на это я не решался.
Хотел было подумать «пока не решался», поперхнулся собственной наглостью и отложил эту мысль до лучших времен.
Первые страх и удивление прошли. Остался интерес. Иногда мне казалось, что интерес этот какой-то нездоровый, с привкусом мазохизма – видеть перед собой клыкастую морду, которой самое место в кошмарных снах, и слушать почти человеческий, обыденный голос, вещающий мне о тайнах бытия и здешнего мира. По-видимому, я коснулся чего-то древнего, настолько древнего, что мне страшно было заглянуть в ту Бездну, которая извергла моего обаятельного собеседника, – а в определенном обаянии тому динозавру нельзя было отказать…
Не знаю, как в принципе можно беседовать со Зверем, а уж тем паче с Книгой, но мы беседовали. И довольно успешно. Наверное, Зверь и Книга уравновешивали друг друга, и то, что получалось в результате, оказывалось вполне разумным и приятным собеседником.
И весьма интересным.
Интересным – для меня. А я для него?
