Примерно в это время некий клерк, изучавший гуманитарные науки в Оксфорде, случайно убил женщину и бежал из города. Мэр Оксфорда и его чиновники, организовавшие поиск виновного, арестовали и бросили в тюрьму трех его коллег, снимавших дом вместе с виновным. Когда это дело было вынесено на суд короля, тот приказал вывести всех троих за город и повесить, не обращая внимания на привилегии духовенства. В качестве протеста все преподаватели и студенты университета — их было около трехсот человек — покинули университет и ушли: одни в Кембридж (это первое упоминание в документах о Кембриджском университете), другие в Рединг.
Вильгельм де Блуа, епископ Линкольна, умер накануне Вознесения 1206 года. В качестве его преемника, по предложению Иоанна, был избран Хью Уэльский, старший брат Джоселина Уэльского, епископа Бата. Иоанн сразу же передал ему юрисдикцию над мирскими владениями епархии — это был знак величайшего благоволения. Хью не мог быть рукоположен в Англии из-за интердикта, и Иоанн отправил его в Нормандию для рукоположения епископом Руанским. Покинув Англию, Хью проявил независимость — отправился к архиепископу Стефану Лэнгтону, который все еще оставался в изгнании, и присягнул ему на верность. Архиепископ рукоположил его 20 декабря 1209 года.
Узнав об этом, Иоанн объявил Хью предателем и конфисковал всю собственность, пожалованную епископу после избрания. Линкольн был крупным и богатым диоцезом, самым крупным в Англии, и его доходы существенно пополнили королевскую казну.
Глава 10. Отлучение. 1209–1212
Наконец папа Иннокентий III осознал, что интердикт, доказавший свою эффективность против Филиппа Французского, не может заставить покориться английского короля. На самом деле интердикт даже укрепил позиции Иоанна, поскольку исключил участие большинства прелатов в управлении государством, таким образом дав королю практически абсолютную власть. Он ослабил авторитет священнослужителей, начиная от архиепископа и заканчивая самым мелким епископом, и показал, что люди вполне могут обходиться без богослужений, которые, как их всегда учили, являются самыми важными для их благосостояния в этом мире и будущем. Интердикт отдал королю огромные сокровища церкви, и вынудил Иоанна, в порядке самозащиты, обеспечить верность баронов, взяв заложников в тех семействах, в которых он сомневался.
Англия в ранние годы интердикта была более тесно сплоченной нацией, чем в другие времена правления Иоанна. Король, вероятно, сумел доказать знати убедительность своей позиции. Попытки Иннокентия III сосредоточить контроль над Вселенской церковью, даже управление повседневными делами, в руках Папской курии, естественно, вызвали противодействие не только епископов, но и баронов. Епископы видели, что их власть слабеет, а их юрисдикции бросают вызов постоянные обращения через их головы в Рим, однако они не могли эффективно протестовать против верховного понтифика, от которого они получили свою власть. Баронам было легче прийти к пониманию по рабочим вопросам с епископами, то есть членами своего класса, которых они часто встречали на королевском совете и с которыми участвовали в работе правительства, чем с прелатами далекого Рима. Хотя едва ли Иоанн и его сторонники осознавали, что централизация церковной власти и укрепление дисциплины идут на пользу церкви.
Это был век уважения к традициям. Общепринятая практика имела силу закона, и юридические формы (благодаря существенному прогрессу в формулировании кодексов законов и развитии эффективных и всесторонних методов судопроизводства при Генрихе II и его сыновьях) импонировали могущественному классу администраторов, новой знати, появление которой вызвало усложнение процесса управления государством. Позиция Иоанна в споре относительно выборов Стефана Лэнгтона была ясна и убедительна для них. Традиционная, правовая и обоснованная форма выборов архиепископа Кентерберийского могла быть любая: его могли выбирать монахи Кентербери, или епископы Южной провинции, или и те и другие, король мог иметь законное право предлагать свою кандидатуру или нет. Вне зависимости от всего этого было ясно одно: ни по традиции, ни по закону епископа Кентерберийского не мог назначать папа без согласия короля, и ни один из предшественников Иннокентия не требовал для себя такого права. Нет сомнений в том, что они лишь подтверждали сделанный выбор — какой бы ни была процедура — и жаловали плащ архиепископа как знак своего одобрения. Но архиепископа они не назначали.
Утверждение, что Стефан Лэнгтон был избран, по традиции и церковным законам, горсткой кентерберийских монахов в грозном присутствии папы и коллегии кардиналов, несомненно, показалось Иоанну и большинству знати королевства простой уверткой. Такие выборы были большим нарушением заветного права свободы выборов, за которое Иннокентий так горячо ратовал, чем любые выборы компетентными канониками в присутствии короля, которые папа, не зная или намеренно игнорируя древние английские традиции, отрицал.
Именно на древние традиции Иоанн ссылался снова и снова. В письме папе, написанном примерно в это время, он четко изложил свою позицию:
«Все мои предшественники даровали архиепископства, епископства и аббатства в своих покоях. Как вы можете прочитать в священных текстах, благословенный и славный король св. Эдуард даровал епископство Вустера св. Вульфстану. Когда Вильгельм Бастард, завоеватель Англии, захотел лишить его епископства, поскольку он не знал французского языка, св. Вульфстан ответил: «Не ты дал мне мой посох, и я тебе его не отдам». Он пошел к гробнице св. Эдуарда и сказал на языке его матери: «Эдуард, ты дал мне мой посох, и теперь из-за короля я не могу его иметь: поэтому я отдаю его тебе, и если можешь, защити меня». Он оставил посох на гробнице из обработанного камня, и посох чудесным образом приклеился к ней, так что его никто, кроме св. Вульфстана, не мог взять».
У Иоанна был еще один аргумент, который, вероятно, имел большой вес для его совета. Вся знать Англии в той или иной степени пострадала от рук Филиппа. Одни сражались против него во многих битвах, которые шли почти беспрерывно после его восхождения на престол в 1180 году, другие потеряли земли и собственность после окончательной сдачи Нормандии в 1205 году; и все внесли свой вклад в расходы, необходимые, чтобы держать его на расстоянии. Разве примут они в качестве архиепископа человека, бывшего в фаворе у Филиппа, пользовавшегося его доверием, участника его совета? При такой истории вопроса Стефан Лэнгтон — последний человек, которому король мог доверять и которому мог дать земли и временную власть архиепископа Кентерберийского.
Однако против непреклонности Иоанна у папы было и более сильное оружие, чем интердикт, которое могло изолировать его от подданных и от всех христиан, лишить его поддержки баронов. Под интердиктом король и его подданные страдали одинаково, если, конечно, человек, так полно лишенный религиозных чувств, как Иоанн, мог страдать. Позор интердикта падал в первую очередь на короля, поскольку именно он был его причиной, но спокойное развитие событий в Англии после обнародования интердикта показало Иннокентию, что Иоанн легко справляется с этой ношей. Поэтому папа осенью 1209 года принял решение об отлучении от церкви Иоанна лично. Такое наказание изолирует его от церкви, сделает незаконным для любого христианина связываться с ним, давать ему еду, питье и убежище и навлечет проклятие в будущем мире.
