Но в этот раз я был почти уверен, что мне отведен неплохой кусок времени. На выходе из магазина, позвякивая бутылками меж овощами и пачками макаронов в пакете, отец столкнулся со своим давним знакомым, которого не видел чуть ли не со школьных дней. Услышав постукивание стекла, знакомый охотно согласился поговорить по душам на ближайшей лавочке, а меня отправили на детскую площадку неподалеку. От волнения у меня защекотало в ногах и ладонях, и я еле сдерживался, чтобы сразу не пуститься бежать со всех ног в сторону набережной. Но я спокойно дошел до печально разваливающейся, ржавой площадки, оглянулся на погруженного в разговор и бутыль отца, завернул за угол и только тогда понесся со всех ног.
Вблизи высотка казалась еще более внушительной, чем раньше. Задрав голову так, что побаливало в шее, я щурился ввысь на отточенные каменные груды, ажурные башенки, тянущиеся к пробегающим мимо облакам, и бесчисленные темные окна, за которыми прятались могучие и недоступные для глаз недостойного мира. К горлу подкрался острый ужас. Внезапно я ощутил полную невозможность своего внедрения в эту величественную крепость. Не для меня она была предназначена.
Но тут прямо передо мной приземлилась большая ворона и так серьезно заглянула мне в глаза, словно только ради этого и прилетела. Я поежился и попятился назад. Ворона каркнула. Я попятился быстрее. Ворона каркнула громче и забила отдающими серебром крыльями. Я остановился. Ворона сделала пару прыжков в сторону главного входа и снова посмотрела на меня. Я сделал шаг назад. Она грозно каркнула. Я набрался мужества и приблизился к ней. Довольная, она сделала еще пару прыжков к дверям.
– Мне идти? – прошептал я, и порыв ветра взметнул мои волосы.
Ворона каркнула в последний раз, взмыла вверх и улетела. Делать было нечего. Я преодолел ступеньки, подошел к тяжелым дверям и открыл их. Из холла потянуло влажной прохладой и несколько болотным запахом затхлости и химии. Я ступил на блестящий, как черный лед, мраморный пол, и дверь медленно закрылась за мной с тяжелым вздохом, который эхом пронесся по пустому холлу и оставил след на безупречной тишине. Прямо передо мной, по ту сторону холла, светился открытый лифт, как будто он только и ждал меня, и я оторвался от всего этого мрамора и направился к нему, притягиваемый, как магнитом.
– Ну и куда?!
Я так перепугался, что подпрыгнул. Метнув дикий взгляд влево, я встретился глазами с пожилой, усохшей дамой в очках и с аурой репейника. Незаметной, но противно колючей, с фиолетовым платком на шее. Она сидела за небольшим столиком под поникшей пальмой и, прищурившись, просверливала во мне дырки. На столике лежали исписанный кроссворд и пестрое вязание. Я был готов поклясться, что до этого на этом самом месте не было ни дамы, ни столика, словно они были выхвачены в эту секунду из какого-то параллельного пространства. Но теперь сомневаться в реальности дамы не приходилось. Вдоль моего позвоночника стекла струйка пота, а в лицо ударила кровь.
– Куда? – спокойно, но ядовито повторила дама и поправила очки белым указательным пальцем.
– К Барону, – просипел я.
Глаза и губы дамы-репейника сузились до щелок. Я закусил нижнюю губу и принялся ее жевать от напряжения. Умение дамы расчленять жертву, не касаясь ее, впечатляло.
– Этаж и квартира, – рявкнула она.
Я сглотнул и ответил еле слышно. Дама пожевала впалым ртом.
– Ну иди, что я могу тебе сказать, – смилостивилась она наконец, так и не расслабляя мимики.
– С-спасибо, – заикнулся я и так рванул к лифту, что споткнулся о собственные ноги и вмазался лбом в холодный пол.
– Все в порядке! – крикнул я, вскакивая, хотя прекрасно понимал, что даме нет совершенно никакого дела до моего самочувствия, и влетел в лифт, как в спасательную шлюпку.
Он поприветствовал меня, мигнув лампой. Я решительно подпрыгнул и метко ударил пальцем по нужной мне кнопке. Коротко подумав, лифт загудел, задрожал и захлопнул дверцы. Я с облегчением выдохнул и прикрыл веки, но расслабление было недолгим. Внезапно лифт двинулся с рывком, который чуть не опрокинул меня на пол. С выпученными глазами я замахал руками, чтобы поймать равновесие, и прижался поплотнее к дребезжащей стенке. Лифт карабкался вверх весьма неуверенно, то и дело касаясь шахты и мигая светом.
«Такое ощущение, что наверху кто-то стоит и тянет его», – подумал я и уже готов был пожалеть о задуманной авантюре, как лифт так же резко остановился, распахнул двери и буквально выпихнул меня какой-то невидимой силой в мягкий свет просторного коридора.
Выпрямившись, я с опаской глянул через плечо на лифт, но он только недовольно фыркнул, закрылся и с грохотом помчался снова вниз. Мне показалось, что из шахты донесся крик, и я сильно зажмурился и потряс головой.
– Хватит психовать! – скомандовал я сам себе.
Эту фразу я часто слышал в свой адрес и предположил, что она должна работать каким-то образом, даже если она исходит из моих собственных уст.
Мне действительно стало несколько спокойнее, и я обвел взглядом место, в котором оказался. Общим между этим коридором и нашим было одно лишь название. В принципе единственное, что наводило на мысль о промежуточности этого помещения, были многочисленные двери. Во всем остальном коридор напоминал скорее гостиную или приемную, с мягкими коврами, деликатными лампами и даже диванчиком с журнальным столиком. На дверях красовались аккуратные таблички с номерами квартир, и я стал медленно продвигаться вдоль них, повторяя про себя нужное мне число, чтобы оно ненароком не выпало из головы в самый ответственный момент.
Квартира Барона оказалась, как и стоило ожидать, в самом конце коридора. Я встал перед ней, как перед шкафом, ведущим в Нарнию, в последний раз наскреб остатки отваги и протянул руку к звонку. Не успел я нажать, как дверь щелкнула и отворилась. С легким скрипом она, не спеша, распахнулась, словно сама по себе, и открыла мне вид на круглую прихожую, одновременно мрачную и наполненную разноцветными бликами.
Все опасения и весь мой страх как рукой сняло, и я с готовностью ступил в квартиру Барона, как в сказочный лес. Черно-белый пол напоминал шахматную доску, а я был конем или всего лишь пешкой, движимой по ней невидимой, но властной рукой. Посередине прихожей размером с нашу гостиную я остановился и задрал голову к высокому куполообразному потолку. Вокруг хрустальной люстры порхали цветные пятна. Я сморщил лоб и поморгал. Видение не пропало. Всмотрелся повнимательнее и перестал дышать. Под потолком действительно кружили бабочки. Большие и яркие. Они то присаживались на светящийся хрусталь, то отталкивались от него, чтобы показывать красоту своих крыльев с разных ракурсов. Пол подо мной размягчился и поплыл. Голова закружилась невозможно приятным щекотанием.
За моей спиной кто-то деликатно откашлялся. Я обернулся обратно к двери, которая оказалась уже закрытой, и встретился взглядом с худощавым мужчиной во фраке. Бакенбарды плотно обхватывали его костлявое лицо и подчеркивали длинный, изогнутый вниз, как клюв, нос. Маленькие глаза смотрели, с одной стороны, на меня, а с другой – сквозь меня, натренированные видеть и не видеть одновременно. Одну руку он спрятал за спину, а на другой держал перед собой серебряный подносик, на котором лежало что-то круглое, отзеркаливающее свет люстры.
