Она вручила ему сдачу, а потом и заказ. Рен открыл «Биг Мак» и постарался съесть его, как человек, хотя это было очень сложно. Его вид обычно принимает пищу через каждые три-четыре часа, и он был невероятно голоден. По правде говоря, для него этой еды не было достаточно. Она даст возможность продержаться, пока он не вернется в Санктуарий и не утолит голод.
Он вытащил картошку фри и предложил ей.
Улыбаясь, Маргарита взяла предложенную еду из его рук и начала есть.
Рен внимательно наблюдал за ней. Она и понятия не имела, какой подвиг он совершил. Его вид не делится едой ни с кем, особенно когда голоден. Они будут драться до смерти за крошечный кусочек. И все же он хотел позаботиться о ней. Это было таким необычным чувством для него.
Если бы он не знал, что такое невозможно, то посчитал бы ее своей парой. Но Катагария не спариваются с людьми. Это исключено.
Маргарита ехала по перегруженной транспортом улице, краем глаза наблюдая за Реном. Он не говорил, пока ел. Но с другой стороны, он вообще много не разговаривал.
Рен был таким захватывающим контрастом. У нее в голове никак не укладывалось, что в его полном распоряжении был один из самых первоклассных адвокатов Нового Орлеана.
– Что твои родители думают о твоей работе помощником официанта? – спросила она. Ее отец умрет, если она сделает что-нибудь подобное. Он всегда тщательно отбирал для нее работы, чтобы они соответствовали его карьере и социальному положению.
Рен проглотил еду.
– Нынче они об этом не думают.
Маргарита ждала, чтобы он продолжил мысль. Но вместо этого он вернулся к еде. Нахмурившись, она подтолкнула его к объяснению.
– Почему они не думают?
– Это слишком сложно для них, учитывая, что они умерли.
Ее сердце сжалось от прозвучавших слов.
– Оба?
Он кивнул.
– Как давно?
– Примерно двадцать лет назад.
Он был совсем ребенком, когда они погибли. Как ужасно не знать своих родителей.
– Мне очень жаль.
– Не стоит. Мне нет.
Она в буквальном смысле открыла рот от удивления.
– Они были настоящими засранцами, – спокойно объяснил он. – Ни один из них не мог выносить меня. Они даже не могли посмотреть на меня, не скривив при этом рот от отвращения. Моя мать обращалась ко мне не иначе, как «оно».
– О Боже, Рен… это ужасно.
Он пожал плечами.
– К этому привыкаешь. Мне повезло. Я был единственным ребенком в семье. Если бы у них был еще один, то уверен, меня бы убили.
Его равнодушный тон ошеломил ее.
– Ты ведь шутишь?
Рен не ответил, но его взгляд говорил, что он не шутил. Кто бы мог подумать, что в приступе гнева она всегда считала отца бесчувственным куском дерьма. Неожиданно он стал выглядеть как «Отец года».
– Значит, твои родители умерли, когда ты был ребенком, а кто вырастил тебя?
– Я сам.
– Да, но кто был твоим опекуном?
– Билл Лоренс. Его компания и компания моего отца уже давно сотрудничают. После смерти родителей какой-то парень привез меня сюда к Биллу, и он заплатил Николетте Пельтье, чтобы она позволила мне остаться у нее и работать в Санктуарии в обмен на мое проживание.
– У тебя нет других родственников?
– Не совсем. Из выживших есть одни, но они не хотят видеть меня рядом с ними.
– Почему нет?
– Я – другой.
Мурашки пробежали по ее спине. В нем есть что-то, что ей следует знать?
– Что ты имеешь виду – «другой»?
Он сделал глоток шейка перед тем, как ответить.
– Я – урод.
Она взглянула на него, ведя машину. Для нее он уж точно не выглядел уродом. Полностью нормальный и здоровый.
– Как так?
Он не ответил, так как открыл очередной «Биг Мак» и начал его есть.
– Рен…
– Не спрашивай меня больше ни о чем, Мэгги. Я очень устал, голоден, и мне больно. Если бы ты действительно знала меня, то поняла бы, что это практически чудо, что я сижу тут, а не пытаюсь оторвать тебе голову, в прямом смысле. Я просто хочу добраться до дома, хорошо?
– Хорошо, – согласилась она, даже несмотря на то, что умирала от желания получить ответ.
Остальную часть пути в Санктуарий они провели в молчании. К тому времени, когда она заехала на маленькую стояночку рядом с баром, он почти закончил есть.
Маргарита обошла машину и подошла к нему, чтобы помочь отнести пакеты с едой.
Он подвел ее к красной двери черного входа, где они встретили того же блондина со злым выражением лица, который хотел запретить Эйми впустить Маргариту в дом.
– Ей вход запрещен.
– Отойди, Реми, – сказал Рен сквозь зубы.
– Ты знаешь правила.
– Да, знаю. По законам джунглей тигр поедает медведя.
Маргарита увидела, как позади Реми появилась Эйми.
– Все хорошо, Рем. Впусти его.
Реми ехидно усмехнулся.
– Совсем спятила?
Эйми потянула Реми назад.
– Заходите ребята.
Маргарита не сказала ни слова, пока они поднимались по лестнице, направляясь в комнату Рена.
– Что это было? – спросила она, как только он закрыл дверь в свою спальню.
– Ло никто не нравится в ее доме.
– О. Я думаю, что мне лучше уйти…
– Останься… пожалуйста.
Рен знал, что не должен просить ее об этом. Ему сейчас необходим отдых. Черт, он нуждался в уходе. Но ничто не имело значения. Он просто хотел побыть с ней еще немного. Опасность не имела значения. Все было ничтожно и несущественно, хотелось только вдыхать ее аромат. Видеть ее.
Дотронуться до нее.
Он наклонился к ней, пока губами не встретил ее губы. Целуя, Рен прислонил ее к двери.
Ни о чем не думая, Маргарита погрузила свою руку в его волосы. Рен зашипел и отстранился, как будто от боли. Ее пальцы все еще находилась в его запутанных белокурых локонах.
– Извини, извини, – сказала она, пытаясь вытащить руку, не навредив ему еще больше.
Рен хмуро посмотрел на нее, потирая голову.
Она потянулась, чтобы помочь ему, но он отстранился. Только Маргарита отошла от двери, как та с грохотом распахнулась. Маргарита повернулась и увидела разгневанную женщину средних лет, которую ранее видела в баре.
Рен издал странный рычащий гортанный звук.
