– Надеюсь, что да.
Аристотель кивнул.
– Моя мать всегда советовала смотреть в оба за Грейсоном. Она говорила, что в нем слишком много от человека, и это не приведет ни к чему хорошему.
Маргарита нахмурилась.
– Как так?
Аристотель опустил крышку шкатулки, затем повернулся и облокотился на комод.
– Животные, как правило, не особо завистливы, но Грейсон всегда был таким. Он – старший из потомства моих родителей. А я самый младший… и я поздно появился на свет. Двое из помета не выжили. Поэтому моя мать души во мне не чаяла. Помню, как детенышем поймал на себе злобный взгляд Грейсона. Моя мать всегда боялась оставлять нас наедине. Вот почему я отстранил его от руководства своей компанией много лет тому назад.
Маргарита могла понять беспокойство Аристотеля, но его поведение, по ее мнению, отличалось чрезмерной паранойей.
– Да, но зависть не всегда превращает людей в убийц.
Он засмеялся над ее словами.
– Мы говорим не о людях, Мэгги. А о животных. В нашем мире это – естественный отбор. Победитель получает все.
Аристотель пересек комнату и встал перед ней.
– Ты любишь моего сына, не так ли?
– Я… – Маргарита запнулась. Но, в конце концов, она ведь знала ответ. И не было никакого смысла отрицать очевидное. – Да.
Аристотель улыбнулся.
– Любовь человека. Я не мог бы пожелать ничего лучшего для Рена. Животные защищают тех, кого знают. Они защищают того, с кем связаны, но люди… в них заложена безграничная способность к самопожертвованию ради тех, кто живет в их сердцах.
Не успела Мэгги пошевелиться, как Аристотель схватил ее за горло и швырнул на пол. Она попыталась закричать, но поняла, что не может сделать даже глоток воздуха.
Она не могла ни двинуться… ни бороться. Казалось, что ее держит некая невидимая сила.
Его глаза горели ярким пламенем.
– Прости меня за то, что я так с тобой поступаю. Надеюсь, со временем ты все поймешь.
Из ее горла вырвался всхлип, похожий на хныканье, как только он перевоплотился в тигра и вцепился ей в плечо.
Тело Маргариты парализовало от нахлынувшей боли. Перед глазами все поплыло и в ушах зашумело.
Каждый вздох давался все труднее, болезненнее. Будто ее душили…
Она умирала. Она знала это.
Почему?
Почему он так поступил с ней? Ее мысли вернулись к Рену. Он будет полностью уничтожен.
Борись, черт побери, борись!
Но она не могла… не могла управлять своим собственным телом. Не могла противостоять ему… Это ужасно.
Мне так жаль, Рен.
Это было ее последней мыслью перед тем, как в глазах потемнело…
Рен переместился в спальню отца, но там никого не оказалось. Он приподнял голову, услышав тихие звуки музыки, доносившиеся из другой комнаты. Играла песня «Лев спит сегодня ночью»
[42].
Рен фыркнул. Без сомнения, отец таким способом сообщал Рену, где они находятся.
Он приоткрыл дверь, ведущую в холл, и посмотрел вниз, чтобы удостовериться, что его молодой версии нет поблизости. Не то, чтобы было много шансов встретить его… Если память не подводит, в прошлом он осмеливался высовываться только после наступления темноты, и то это бывало раз или два. Он очень боялся попасться на глаза отцу. Боялся, что отец еще больше возненавидит его, если узнает о его способностях.
Боже, каким он был глупцом. Единственная вещь, которая заставила бы отца изменить отношение к сыну, была та, что пугала Рена больше всего.
Если бы он только знал…
Рен направился в холл, в противоположную сторону от своей детской, и отыскал дверь, откуда лились звуки музыки.
На всякий случай, если он ошибся, слегка постучал в двери.
Никто не ответил.
Помедлив, Рен осторожно открыл их и увидел на кровати большого белого тигра. Он застыл на месте не от вида самого зверя, а от его запаха. Воздух был наполнен запахом животного, смешанного с ароматом Мэгги.
Но ее самой там не было.
Сердце Рена неистово забилось, как только смысл происходящего дошел до него.
– Что ты сделал? – зарычал он на зверя, который лежал ничком у стены напротив. – Как ты мог съесть мою девушку, отец? Она была всем, что я когда-либо имел в своей жизни. Будь ты проклят!
Его ярость кипящей лавой вырвалась наружу и, перевоплощаясь в тигра, Рен бросился к кровати, намереваясь убить отца. Он поймал зверя, замахнулся для удара… и встретился взглядом с тигром, глаза которого не были голубыми…
Они были карими.
Карими, как у Мэгги.
И огромными от светившейся в них паники.
Рен отпустил ее и принял форму человека. В страхе от увиденного он вытянул руку, чтобы дотронуться до нее, почти ожидая, что это какой-то трюк. Как Мэгги может быть тигром?
Она была человеком… Целиком и полностью человеком.
– Малышка? – прошептал он, поглаживая мордочку тигра. – Это и в самом деле ты?
Тигр подполз к Рену. Потерся носом о его грудь и поднял лапу, чтобы положить ему на бедро. Он ощущал ее страх, смешанный с облегчением.
Затем Рен обнял Мэгги и притянул ее ближе к себе, предлагая утешение.
– Все хорошо, – успокаивал ее Рен, поглаживая мягкий мех. – Я с тобой.
Две секунды спустя она нагая, в облике человека, оказалась в его объятиях.
Рен чуть отстранился, чтобы посмотреть в эти родные карие глаза.
– Мне страшно, Рен, – дрожащим голосом пожаловалась она. – Что со мной происходит?
Он обхватил ее лицо ладонями.
– Не знаю. Что случилось, пока меня не было?
– Твой отец привел меня в эту комнату, и я подумала, что он убил меня.
Рен нахмурился.
– Что?
– Он набросился на меня в обличии тигра, а затем в глазах все потемнело. Когда очнулась, я была…
Маргарита превратилась в тигра, прежде чем успела договорить.
Ее паника удвоилась.
– Все хорошо, Мэгги, – заверил ее Рен. – Глубоко вздохни и представь себя в образе человека.
И она опять вернулась к нему.
– Вот так, – с улыбкой произнес он несмотря на то, что на самом деле чувствовал абсолютно противоположное.
Она была напугана, и Рену не хотелось пугать ее еще больше.
– Сосредоточься на образе человека и тогда ты останешься в этом облике.
