Пролог
Они придут за ним.
Кратус стоял на вершине Олимпа, глядя вниз на красивый закат. Полосы теплого цвета раскалывали темнеющий небосвод на части, напоминавший переливающийся и мерцающий огненный опал. Больше нигде так не захватывало дух, как в этом месте, и он в последний раз хотел посмотреть на закат, прежде чем покориться заслуженному наказанию.
Он не станет просить о милосердии. В том не было никакой нужды. О гневе Зевса ему было известно больше, чем кому-либо другому. Столетиями он служил молотом олимпийского бога, верша его правосудие.
И теперь это правосудие настигнет его.
— Беги, и я убегу вместе с тобой.
Он опустил взгляд на маленькую фигурку своей сестры Ники. Там, где его крылья были черными, ее — снежно-белыми. Темные вьющиеся волосы украшала белая, как и платье, лента. Олицетворение победы, на протяжении всей его жизни она была его соратником.
Помимо того, что они были братом и сестрой, Кратус и Ника являлись стражами Зевса. И отец богов ценил своих любимых стражников даже выше, чем собственных детей. До тех пор, пока Кратус не совершил непростительного — он сохранил жизнь, которую должен был забрать. В его задачу входило только выполнять приказы своего господина, не задавая вопросов. И он до сих пор не мог понять, почему сделал это. Все боги знали, что сострадание — чуждая ему эмоция.
Но, тем не менее…
Время умирать.
Кратус устало вздохнул.
— Я не могу просить тебя об этом, akribos.
[1]
Зевс все еще покровительствует тебе. Не рискуй из-за меня его благосклонностью. Кроме того, никто не сможет скрыться от правосудия богов. Тебе это известно так же хорошо, как и мне. Где бы я ни затаился, они меня найдут.
Ника взяла его ладонь и прижала к своей щеке.
— Я понимаю, почему ты так поступил, и уважаю за это.
Но это ничего не меняло.
Что сделано, то сделано. И теперь ничего не оставалось, кроме как принять наказание.
Он отвел взгляд от солнца и посмотрел на Нику, стоявшую рядом с ним. Его застывшая ладонь все еще касалась прекрасного лица. За всю прошедшую вечность она была единственной, кому он действительно доверял. Его сестра с небесно-голубыми, западавшими в память всем, кто их видел, глазами, чья смелость и преданность не имели себе равных. Для нее он сделал бы все на свете.
Но не принес бы ее в жертву из-за своей глупости.
— Оставайся здесь, в безопасности.
Она вцепилась в него сильнее.
— Я предпочла бы остаться с тобой. До конца как всегда.
Прежде чем убрать руку, он нежно погладил ее по щеке и посмотрел вниз, туда, где среди вечнозеленой листвы, словно драгоценные яйца, расположились храмы богов.
— Оставайся здесь, Ника… пожалуйста.
Она кивнула, но в ее глазах отражалось нежелание.
— Только ради тебя.
Отдавая Нике свой золотой шлем как напоминание об их совместных битвах, Кратус поцеловал ее в лоб и начал спускаться с горы к Залу Богов. Его тисненый щит был так же тяжел, как и его совесть. Чтобы сохранить равновесие на тропинке, ему приходилось упираться толстым копьем в землю. Ника осталась, как и обещала, но всю дорогу он ощущал на спине ее пристальный взгляд. В ушах назойливо звучало ее предложение убежать. Но убегать или подчиняться чему-то — не было в его натуре. Он был воином, и это все что он знал. Все, ради чего жил.
Он будет бороться до конца.
Более того, он не доставит своим врагам радость увидеть его в цепях перед Зевсом. Он прожил жизнь, стоя на обеих ногах, и умрет также.
В одиночестве. Не дрожащим, умоляющим или испуганным.
Это подобающий конец, в самом деле. За все те жизни, которые он бесчувственно забирал для Зевса, это станет его епитимьей.
Он остановился перед дверью, которая вела туда, где должны были собраться боги. Он входил в нее вместе с ними сотни тысяч раз.
Но сегодняшний раз — последний.
С высоко поднятой головой он распахнул огромные золотые двери. В зале тут же повисла тишина. Все затаили дыхание в ожидании кары Зевса.
Зевс застыл перед своим троном, его глаза потемнели и наполнились угрозой. Взгляд Кратуса скользнул вправо от помоста, туда, где все эти столетия он нес свою службу.
Это место никогда больше не будет его постом.
Сделав вздох для храбрости, он бросил свой щит прямо у двери. В тишине низкий звон металла отразился громким эхом, словно подражая пустоте в сердце Кратуса.
Никто по-прежнему не шевелился.
Даже платья женщин не шелестели.
Решительно сцепившись с Зевсом взглядом, он поднял над плечом копье и с силой метнул его, воткнув глубоко в стену прямо над головой Зевса — последний акт неповиновения, который заставил каждого из присутствующих богов задохнуться от шока.
Кратус стянул через голову перевязь меча и швырнул ее к ногам Ареса. Следующими, с чем он расстался, были колчан и лук, которые он вручил Артемиде. С каждым шагом, приближаясь к Зевсу, он срывал с себя часть своего вооружения и бросал на мраморный пол, наполняя тишину громким лязганьем. Сначала наплечники, затем ножные латы, кирасу и, наконец, покрытый металлическими пластинами пояс.
К тому времени, когда он достиг Зевса, на нем не осталось ничего, кроме коричневой набедренной повязки. Он сложил крылья и опустил голову в безмолвном подчинении царю всех богов.
Зевс разразился проклятиями, а потом вытянул из ярко светящегося колчана сверкающую стрелу и полосонул ею Кратуса по лицу.
Кратус ощутил вкус крови, а в его глазу и на щеке взорвалась и запульсировала боль. Закрыв лицо рукой, он почувствовал, как между пальцев струится теплая кровь.
— Как ты посмел явиться сюда после содеянного! Никто не смеет бросать мне вызов!
Следующий удар сбил Кратуса с ног и протащил по полу. Холодный мрамор оцарапал кожу и травмировал тело.
Он замер у ног Аполлона.
С отвращением глядя вниз, бог презрительно усмехнулся и отошел в сторону, уходя с линии огня.
Кратус утер кровь, капавшую с его щеки на пол, и попытался подняться.
Ему не удалось это сделать.
Зевс надавил ему ногой на спину и прижал к полу.
— Ты ослушался меня. Я желаю, чтобы ты ползал у меня в ногах, умоляя о милосердии.
Кратус отрицательно покачал головой:
— Я ни о чем не прошу.
Зевс с силой пнул его и, выпустив стрелу молнии ему в плечо, пригвоздил к полу. Кратус закричал от пронзительной боли, запульсировавшей в такт ударам сердца.
