Ориентироваться было трудно, замеченный с высоты огонек обнаружить с земли никак не удавалось. Но пока Том собирал наощупь парашют, заряжал пистолет и перематывал ноющую ногу, небо полностью очистилось от облаков. Сориентировавшись по звездам, Томпсон вскинул на плечо свернутый парашют и неторопливо побрел примерно в том направлении, где горел огонек.
Звезды не слишком хорошо освещали дорогу, но даже и такой свет был лучше, чем полная темнота. Глаза понемногу адаптировались, и Том стал реже спотыкаться о корни, норки и путаться в зарослях высокой травы. Немного пугали непонятные звуки, похожие то на плач ребенка, то на безумный хохот, то на бульканье воды в трубах. Впрочем, большая часть их явно шла издалека, учитывая, что звук ночью разносится на большие расстояния. Поэтому Толик особо и не волновался даже тогда, когда услышал пронзительный визг, мгновенно захлебнувшийся и тут же сменившийся свирепым рычанием и всплеском криков. Не волновался, но кобуру всё же расстегнул.
Впрочем, никаких захватывающих приключений сержанту пережить так и не пришлось. Всё было куда более обыденно – где-то через полчаса блуждания по равнине он наконец увидел огонек. Это оказался пост местного отряда тех самых «гунов» или «гумов». Пятерка негров, один из которых, судя по всему, исполнял обязанности сержанта, встретила его веселым смехом и попытками что-то объяснить на ломаном французском (как посчитал Том) языке. После нескольких минут невольной неразберихи из-за попыток объясниться жестами, Томпсон понял, что к утру на пост должен прибыть грузовик, а пока его приглашают отдохнуть внутри хижины, которая и служила помещением поста. Подумав, что внутри этой африканской избы, от которой явно попахивало чем-то неприятным, санитарные условия вряд ли соответствуют нормальным, он устроился на улице, завернувшись в парашютный шелк. Поспать, конечно, не удалось, но переждать время до утра и слегка покемарить – вполне.
А утром он уже трясся в кузове грузовика вместе с парой других парашютистов и завернутым в парашют телом еще одного десантника, которому не повезло – он сломал шею при приземлении. Толик ехал, цепляясь руками за скамейку, подпрыгивая на ухабах и ругая себя за то, что сразу не вспомнил, как американцы позднее практиковали учебные прыжки с рюкзаками, вывешиваемыми под парашютистом на фале длиной до сорока футов
[23]. Звук удара рюкзака о землю хорошо слышится и ощущается по уменьшению натяжения троса. Стукнуло – значит, осталось две секунды до касания. Посетовав, что не вспомнил такую простую вещь сразу, Том попытался вспомнить еще что-нибудь, но его постоянно отвлекали все новые и новые «пассажиры». Судя по тому, что рассказывали забиравшиеся в кузов самостоятельно или с чужой помощью парашютисты, первый блин получился не просто комом, а большой кучей дурнопахнущих слоновьих испражнений. Пару трупов погрузили в кузов, словно дрова, а большинство из десантников имели травмы. Некоторые даже заявляли, что никогда больше не будут прыгать с парашютом, уж лучше перейти в пехоту, там хотя бы не так мучают перед боями и не надо рисковать своим здоровьем. От некоторых же до сих пор разило не только страхом, но и чем-то более вещественным.
По прибытии в лагерь Тома, как и остальных бойцов, опросили несколько офицеров. Они интересовались условиями при прыжке, ориентированием на местности и тем насколько помогали в сборе высадившихся групп выданные для обнаружения специальные трещотки. И всё. Остальное, включая потери, никого не интересовало. Ни один из офицеров не был наказан, а все изменения свелись к тому, что роту, потерявшую несколько десятков человек, до прибытия пополнения и излечения травмированных отстранили от прыжков в полном составе и отправили на помощь саперам для постройки укреплений. Причем строился целый укрепрайон, и строился не по наставлениям американской армии.
– Вот ерунда какая, чтоб их… – разродился руганью Джон Уэйн во время перекура на третий день работ. Осмотрелся, нет ли рядом его подчиненных, и добавил, обращаясь к Тому: – Ты, Автомат, смотрю, ничуть не расстроен? Или знаешь чего-нибудь. Делись, Томми.
– Не знаю точно, Ковбой, но догадываюсь. Смотри, вчера мы закончили стройку вон там, а теперь строим пулеметные гнезда здесь. Ничего странного не замечаешь?
– Да тут всё странно! Укрепления в тылу во время успешного наступления, да как-то странно расположенные.
– Вот именно. А впереди у наших войск…
– Этот, как его, Тунис…
– Тунис, Джонни, можно уже списывать со счетов. Джерри с итальяшками долго не продержатся. А вот дальше – море и острова.
– То есть…
– Ну, ты меня понял, Джон, – хлопнул друга по плечу Том. – Бросай курить, пойдем наших слоников гонять, а то они слишком долго отдыхают…
Пока Том и его сослуживцы строили непонятные укрепления, части американских и английских войск добивали немцев и итальянцев в Африке, а на Восточном фронте шли ожесточенные бои под Харьковом.
В то же время в кабинетах по обе стороны Атлантики происходили события не менее, а порой и более важные, чем кровопролитные сражения.
Так, в одном из кабинетов Министерства обороны на углу улиц Двадцать Первой и Вирджинии, состоящем из двух комнат, произошел весьма интересный разговор. В комнате, обставленной парой обычных канцелярских столов и несколькими сейфами, было душновато, так как вентиляционные отверстия в ней заделали из соображений безопасности. Но уже привычные к этому обитатели, бригадный генерал и его секретарь, не обращали на спертый воздух никакого внимания. Сложнее было посетителю в чине полковника, который непрерывно утирал обильно потеющее лицо платком, быстро потерявшим первоначальную свежесть.
– Как вы помните, сэр, в первый же день уже был разговор на эту тему.
– Помню, несомненно. Основной темой была проблема обеспеченности проекта урановой рудой. Тогда выяснилась весьма неблагоприятная ситуация. Единственной нашей надеждой была руда, добытая «Юнион миньер», о которой вы тогда узнали от русских. Которым она якобы понадобилась для получения противотанковых боеприпасов нового поколения. Я, как помнится, давал вам указания еще раз встретиться с Сенжье и подписать оферту не только на эту руду, но и на всё, что они смогут добыть в дальнейшем. А также решить вопрос с возвращением проданной красным партии. И еще передать дело о возможной утечке в военную разведку.
– Так точно, сэр! – Полковник сегодня был до отвращения официален, вопрос был явно не из простых. – С утечкой разведка еще разбирается, никаких следов пока не выявлено. А вот с возвращением…
– Что за сложности?
– Сэр, для сохранения секретности мы не могли настаивать на возвращении. Просто предложили вернуть для обработки нам, с обязательством возместить поставками уже готовых снарядов. Однако русские заявили, что снаряды такого типа мы поставить не сможем.
Полковник развел руками и снова утерся платком. Точнее будет признать, что не утерся, а размазал пот по лицу.
– Ясно. Спасибо, Генри, за доклад. Будем решать этот вопрос другим путем.
