– Капитан! – окликнул Томпсон Форбса. Лицо его было подозрительно спокойно, а голос, несмотря на то что он не кричал, перекрывал окружающие шумы. – Капитан…
– Да, сэр, – ответил Форбс, отходя от что-то продолжающего объяснять уже почти не слушающим его женщинам Макса.
– Они сжигают хижины…
– Да, сэр. Это делается по моему приказанию. Мы сжигаем все строения, в которых есть бункеры. Они классифицируются как сооружения, имеющие военный характер.
Том презрительно посмотрел на офицера.
– Бункерами вы называете эти жалкие укрытия, слепленные из глины? Оригинально… Но вы сжигаете и их одежду, их продовольствие, их рис. Как же они будут жить?
Форбс нахмурился.
– Их должны переселить в другое место, сэр. Всех жителей деревни. Приказ генерала…
– Понятно. Продолжайте, – процедил сквозь зубы Том и дал знак охране двигаться за ним.
– Пойдем, досмотрим все до конца со стороны, – пояснил он Сэму, едва они отошли подальше от Форбса.
Двигаясь неторопливо, в постоянной готовности к обстрелу, вышли к месту высадки. И уже оттуда молча смотрели, как гонят женщин, детей и стариков куда-то в сторону джунглей, подальше от поселка, как разгораются хижины. Как несколько солдат, поймав где-то еще одного местного, по виду обычного крестьянина, бьют и допрашивают его на фоне горящих строений. Как после десяти минут «экстренного полевого потрошения» один из солдат по знаку вьетнамского офицера стреляет ему в затылок.
Наконец экзекуция закончилась, и к ним подтянулась большая часть вьетнамцев вместе с советником и переводчиком.
– Ну и как насчет партизан, Боб? – спокойно, словно ничего не произошло, спросил Томпсон.
– Один скрылся, двое убиты, сэр, – доложил Форбс.
– А оружие?
– О, они обычно выбрасывают его и маскируются под крестьян, сэр, – капитан криво усмехнулся. – У них специальная инструкция на этот счет. Затем они надевают соломенную шляпу, берут мотыгу и сразу же превращаются в крестьян. Такова война, которую мы здесь ведем, – он еще раз усмехнулся. – Впрочем, мы захватили армейский карабин…
– Понятно, – усмехнулся в ответ Томпсон и посмотрел на небо. – Вот и наши летуны…
Вертолетчики, словно гордясь выучкой, приземлились практически на те же места, что и при высадке.
– Прошу вас, сэр, – улыбнулся, выглядывая из кабины, Килгор, при этом усиленно вдыхая воздух, так что ноздри шевелились, словно пятачок у свиньи.
– Что-то почуяли, капитан? – спросил Сэм.
– Нет, капитан. Просто люблю это запах. Хотя с запахом напалма ему, конечно, не сравниться. Вот летали мы недавно на одно задание… А там, представляете, местные летуны накрыли напалмом целую роту Вьет-Миня. Бомбили несколько часов. Прилетаем туда с утра… А там чисто выжженный участок и… ничего. Только запах напалма. Я еще подумал, что это – запах победы. Так что очень люблю запах напалма по утрам, – засмеялся вертолетчик.
– Когда-нибудь эта война закончится, – заметил, забираясь в кабину, Том.
– Так точно, сэр! – воскликнул капитан. – Все сели? Взлетаем…
И вертолет подскочил вверх в ярко-синие небо, которое не портили даже чуть заметные полупрозрачные клубы дыма, поднимающиеся вверх от горящих хижин.
Том смотрел в лицо сидящего напротив десантника невидящим взглядом и думал, что всё только начинается…
Мы попали в сей мир, как в силок воробей.
Мы полны беспокойства, надежд и скорбей.
В эту круглую клетку, где нету дверей,
Мы попали с тобой не по воле своей.
(О. Хайам, «Рубаи»)
Москва – Чебоксары – Москва, 2013–2017 гг.
