Шаги удалились, и воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь его мучительным, затрудненным дыханием.
Есть ли здесь еще кто-то, кроме него?
Он один или за ним наблюдают?
Ответа на эти вопросы у него не было.
Много лет назад Джегер проходил процесс тестирования своей устойчивости к допросам. Это было частью отбора в САС. Кандидатов проверяли на стрессоустойчивость и способность сопротивляться внешнему давлению, одновременно обучая их переносить ситуацию плена. Он навсегда запомнил те тридцать шесть часов ада, но тогда знал: это всего лишь тренировка.
Сейчас все происходило по-настоящему, и поэтому ему было очень страшно.
У него начали гореть мышцы плеч. Пальцы сводило судорогой. Одновременно череп Джегера взрывался от оглушительного белого шума. От боли ему хотелось кричать, но его рот по-прежнему был заклеен липкой лентой. Все, что он мог сделать, – это кричать и голосить в своем собственном мозгу.
В конце концов его подвели именно судороги в пальцах. Боль пронзила кисти рук, мышцы напряглись так сильно, что ему показалось, будто кто-то пытается вырвать его пальцы из суставов. На мгновение он расслабился, опершись ладонями о стену. Он перенес на них весь свой вес и вздохнул от наслаждения. Но в следующую секунду сложился пополам, потому что боль прострелила ему позвоночник.
Джегер закричал, хотя у него вырвался лишь приглушенный стон. Как выяснилось, он тут был не один. Кто-то прижал к его пояснице электрод. Электрохлыст?
Надсмотрщики, по-прежнему не произнося ни слова, несколькими пинками ног заставили его принять прежнее положение. Впрочем, ему и без слов было ясно их послание: стоит пошевелиться или расслабиться, и против него будет использован электрод.
Прошло совсем немного времени, прежде чем его руки и ноги начали бесконтрольно дрожать. В тот самый момент, когда он почувствовал, что сил у него больше нет, из-под него вышибли ноги, и он рухнул на пол, как мертвый. Но отдыхать ему не позволили. Джегера сгребли, словно кусок мяса, и усадили в ту же позу, что и в грузовике, с той лишь разницей, что на этот раз руки были сложены перед ним.
У его мучителей не было ни лиц, ни голосов. Но они предельно ясно дали ему понять – любое движение означает боль.
Сознание Джегера теперь воспринимало только ужасающе громкий белый шум. Время утратило значение. Когда он терял сознание и падал, его усаживали в новую мучительную позу. Этому, казалось, не будет конца.
Но наконец кое-что изменилось.
Без малейшего предупреждения Джегера поставили на ноги, рывком завели руки за спину, обмотав запястья клейкой лентой, и потащили к двери. Его снова проволокли по коридорам с их резкими поворотами то налево, то направо.
Затем он услышал звук открывающейся двери и его втолкнули в какую-то комнату. Джегер ощутил резкий удар под колени. Это был край сиденья грубо сколоченного деревянного стула, на который его силой усадили. Упав на стул, он сгорбился и замер.
Куда бы его ни приводили, атмосфера повсюду отличалась какой-то промозглостью, сыростью и нехваткой воздуха. В некотором смысле это пугало его еще больше, чем пребывание в комнате с белым шумом, цель и правила которой были ему понятны. Похитители Джегера пытались измотать его, довести до нервного срыва и сломать.
Но это? Это было нечто совершенно неизвестное. Полное отсутствие звуков. Он также не ощущал ни малейшего человеческого присутствия, не считая своего собственного, и это леденило ему кровь.
Джегер почувствовал укол страха. Настоящего животного страха. Он понятия не имел, куда его привели, однако ощущал, что ничего хорошего это ему не сулит. К тому же он не знал, в чьих руках находится и что эти люди намерены с ним сделать.
Внезапно с его головы сорвали мешок, а помещение залил яркий свет. Джегер на миг ослеп, потому что мощный луч прожектора бил ему прямо в лицо.
Постепенно его глаза начали привыкать к свету и ему удалось различить детали окружающей обстановки.
Перед ним стоял пустой металлический стол со стеклянной крышкой. А на столе была простая белая фаянсовая кружка.
Больше ничего – только кружка с парующей жидкостью.
За столом сидел грузный бородатый лысеющий человек. На вид ему было хорошо за шестьдесят. Манжеты на его поношенном твидовом пиджаке и рубашке уже начинали кошлатиться. В старой одежде и очках он напоминал усталого университетского преподавателя или сотрудника музея, вынужденного влачить жалкое существование на мизерную зарплату. Джегер видел перед собой холостяка, который вечно перетушивал овощи и увлекался коллекционированием бабочек.
Он выглядел абсолютно невзрачно. Никто не обернулся бы ему вслед, а встретив в толпе, уже в следующую секунду забыл бы о его существовании. Классический серый человечек. Уж такого Джегер точно не ожидал здесь увидеть.
Он думал, тут будет банда бритоголовых восточноевропейцев – каждый с киркой или бейсбольной битой в руках. Все это казалось настолько странным, что у Джегера даже голова пошла кругом.
Серый человечек безмолвно смотрел на него. Судя по выражению его лица… ему было неинтересно… скучно. Как будто он разглядывал какой-то недостойный его внимания музейный экспонат.
Мужчина кивнул на кружку.
– Чай. С молоком. Одна ложка сахару. Кажется, такой вы пьете в Англии?
Он говорил тихо, с легким иностранным акцентом, однако понять происхождение этого говора Джегеру не удавалось. В голосе серого человечка не было ничего особенно агрессивного или недружелюбного. Более того, от него исходило ощущение легкой усталости. Как если бы он все это проделывал уже тысячу раз.
– Это очень вкусный чай. Ты наверняка хочешь пить. Выпей чаю.
В армии Джегера учили всегда принимать напитки и еду, если их ему кто-либо предложит. Да, продукты могли быть отравлены, но зачем кому-то его травить? Гораздо легче избить пленника в кровавое месиво или просто его пристрелить.
Он смотрел на белую фаянсовую кружку. В промозглом воздухе вились тонкие струйки пара.
– Чай, – повторил серый человечек. – С молоком и одной ложкой сахару. Выпей чаю.
Джегер перевел взгляд на лицо серого человечка и снова на кружку. Он протянул руку и схватил ее. Судя по запаху, это был всего лишь горячий сладкий чай с молоком. Уилл поднес кружку к губам и залпом выпил содержимое.
Он не ощутил ничего неприятного. Не рухнул со стула. Его не стошнило. Он не начал биться в конвульсиях.
Джегер вернул чашку на стол.
Снова воцарилась тишина.
Он украдкой обвел обстановку взглядом. Комната была голым, совершенно безликим кубом, лишенным каких-либо окон. Джегер чувствовал, что серый человечек не сводит с него глаз, буравя пристальным взором. Он снова опустил глаза в пол.
– Мне кажется, ты замерз. Тебе наверняка холодно. Хотел бы согреться?
