– Сэр, ваш предшественник подписал указ, дающий зеленый свет проведению определенных операций без предварительного согласования с центром, – вместо ответа напомнил ему Каммлер. – Иными словами, без подписи президента. Это было сделано потому, что существуют обстоятельства, о которых вам лучше не знать. Таким образом, вы всегда можете отрицать свою причастность, если что-то пойдет не так.
Президент Бирн выглядел озабоченным.
– Хэнк, я все это понимаю. Мне известно все о непричастности и прочем. Но в настоящий момент прошу вас ввести меня в курс дела настолько полно, насколько это вообще возможно.
Лицо Каммлера окаменело.
– Сэр, давайте посмотрим на это следующим образом – некоторые операции просто нереально было бы сохранить в тайне, если бы не агентства, прилагающие усилия к сохранению их совершенно секретного статуса.
Бирн потер виски.
– Хэнк, ты должен понимать, что если в этом замешано ЦРУ, то нам лучше узнать обо всем как можно скорее. Я должен оценить возможные последствия.
– Сэр, эту операцию проводило не ЦРУ. – Каммлер бросил презрительный взгляд на Брукса. – Это я могу утверждать абсолютно определенно. Но я рад, что вы осознаёте острую необходимость в сохранении данной тайны. Смею утверждать, мы все в этом крайне заинтересованы.
– Я дам бразильцам понять, что мы не имеем к этому отношения, – с облегчением заключил президент Бирн. – И, разумеется, Хэнк, я согласен с тем, что все это необходимо сохранить в тайне. – Он перевел взгляд на Брукса. – Мы все с этим согласны. Можете не сомневаться.
Пять минут спустя автомобиль Брукса, управляемый его водителем, уже отъезжал от Белого дома. Сославшись на занятость и срочные дела, Дэниел извинился перед президентом за то, что не может остаться на ланч. Каммлер, разумеется, остался. Этот мерзавец никогда не упускал возможности посплетничать.
Водитель Брукса повернул на главную дорогу, ведущую из центра Вашингтона на юг. Брукс вытащил из кармана мобильный телефон и набрал какой-то номер.
– Баки? Да, это Брукс тебя беспокоит. Давно тебя не слышал. Как поживаешь? – Он выслушал ответ и рассмеялся. – Тут ты прав. Я позвонил не для того, чтобы просто поболтать. Как ты смотришь на то, чтобы ненадолго отвлечься от заслуженного отдыха? Тебе еще не надоело бездельничать? Надоело? Отлично. Что скажешь: допустим, я сейчас приеду к тебе, ты попросишь Нэнси сварить мне чаудер из морепродуктов и мы с тобой немного потолкуем?
Он посмотрел в окно, на пролетающие мимо цветущие сакуры. Чертов Каммлер со своими тайными операциями. В лучшем случае этот парень просто слетел с катушек и слишком много на себя берет. В худшем – он и его люди всерьез злоупотребляют своим положением, забыв о какой-либо субординации.
Что касается Каммлера, чем глубже Брукс копал, тем больше узнавал. И он понимал, что иногда приходится продолжать копать, пока не докопаешься до правды.
А иногда эта правда была поистине ужасной.
Глава 23
Непроходимый лес, со всех сторон окружающий комплекс Фалькенхаген, придавал ему заброшенный и зловещий вид. В таком месте, как это, кричи не кричи, тебя все равно никто не услышит.
– Сколько я здесь пробыл? – спросил Джегер, не переставая массировать онемевшие запястья и предплечья.
Он стоял у входа в ближайший бункер, чувствуя себя совершенно измотанным жестокими испытаниями и отчаянно нуждаясь в свежем воздухе. Кроме того, он был вне себя от негодования и в его груди клокотал гнев.
Рафф посмотрел на часы.
– Сейчас семь утра восьмого марта. Ты провел там семьдесят два часа.
«Три дня. Ублюдки».
– Так все же, чья это была идея? – продолжал допытываться Джегер.
Рафф собрался было ответить, но тут рядом с ними появился дядя Джо.
– Можно тебя на два слова, мой мальчик? – Он осторожно, но крепко взял Джегера под руку. – Некоторые вещи лучше воспринимаются в изложении самых близких людей.
После безвременной кончины Теда Джегера, умершего двадцать лет назад, роль почетного деда взял на себя двоюродный дедушка Джо. Поскольку своих детей у него не было, он очень сблизился с Уиллом, а затем с Руфью и Люком.
Они регулярно проводили летний отпуск в хижине дяди Джо, расположенной в уединении в Букклеух Фелл, на границе с Шотландией. Но с того момента, как родных Джегера похитили, он почти не виделся с дядей Джо, так все они называли старика. Однако, несмотря на это, Уилл по-прежнему ощущал невероятную близость с ним.
Дядя Джо и дед Джегера в молодости вместе служили в САС, их безрассудство и отвага искренне восхищали Уилла.
Сейчас старик повел его туда, где деревья со всех сторон окружили небольшую бетонную площадку – вне всякого сомнения, крышу одного из бесчисленных подземных сооружений, возможно, даже того самого помещения, в котором истязали Джегера.
– Тебе наверняка интересно, на ком лежит ответственность, – заговорил дядя Джо, – и, конечно же, ты имеешь полное право услышать ответы на свои вопросы.
– Мне кажется, я и так это знаю, – угрюмо пробормотал Джегер. – Это все Нарова. Она идеально исполнила свою роль. И это ее почерк.
Дядя Джо покачал головой.
– На самом деле, она была не в восторге. И по мере того, как тебя продолжали допрашивать, пыталась вмешаться и все это прекратить. – Он сделал паузу. – А знаешь, мне кажется… нет, я в этом нисколько не сомневаюсь… что Ирина питает к тебе определенную слабость.
– Тогда кто это придумал? – спросил Джегер, не обращая внимания на поддразнивания старика.
– Ты знаком с Петером Майлсом? Он играет в этой затее гораздо более важную роль, чем ты себе можешь представить.
Глаза Джегера вспыхнули гневом.
– И что же он, черт возьми, пытался доказать?
– Его беспокоило то, что исчезновение семьи могло тебя в определенной степени дестабилизировать; что психологическая травма и чувство вины, возможно, довели тебя до срыва. Он был твердо намерен проверить твою устойчивость. Чтобы точно знать, насколько обоснованы их с Наровой опасения.
Гнев Джегера прорвался наружу.
– Но что дало ему… им… право меня проверять?
– Вообще-то, лично я считаю, что они имели полное право это сделать. – Дядя Джо сделал паузу. – Ты когда-нибудь слышал о Kindertransport? В 1938 году британскому дипломату Николасу Уинтону удалось спасти сотни еврейских детей, организовав поезда, которые перевезли их в Британию. В то время Петера Майлса звали иначе. Он был одиннадцатилетним мальчиком, носившим немецко-еврейское имя Питер Фридман. У Питера был старший брат Оскар, которого он боготворил. Но в поезда Уинтона не брали никого старше шестнадцати лет. Питера взяли, а его брата нет. Как и его отца, мать, тетушек, дядюшек, бабушек и дедушек. Все они погибли в лагерях смерти. Из всей семьи удалось выжить одному Питеру, поэтому он и по сей день считает свою жизнь чудом, даром свыше. – Голос дяди Джо дрогнул. – Так что, как видишь, если кто и понимает, что это такое – потерять семью, то это Петер. Он знает, что это способно сломать кого угодно. Ему известно, как это может повлиять на рассудок.
